Я не смогла отреагировать. Как в замедленной съемке. Изображение, словно зажеванный кадр. Голоса обрывались, лица беспрерывно передвигались.
Существовало только мое тело: его очертания, каждый сантиметр в отдельности имели значение. Какое оно, как выглядит. Как к нему прикасаются. И это огненное тепло легкими пальцами, подобно поцелуям скользило повсюду. Никогда не ощущала действие афродизиака. Всегда удавалось избежать излюбленной игры Аристократов, благодаря старшей сестре. У той имелась полезная особенность аллергия на любое лекарство растительного происхождения, только с химией дружил ее организм.
Теперь я в огне афродизиака вся целиком и не могла сопротивляться. Дышала часто беспрерывно, и не приостановить действие, как бы не хотела.
— А нахрена перебинтовалась? — отголоски вопросов дошли сквозь помутненное сознание. Не поднимала глаз, наоборот опустила вниз на красный ковер.
Корсет из бинтов в одежде прекрасно скрывал основные выпуклости, но сейчас обрисовывал силуэт тела. Грудь гладиатора, а талия худенькая. Не пропорционально, уродливо. Выше бинтов увидела точку вхождения энергии, фиолетовой паутинкой расползающейся во всех направлениях: на плечи и по всей ключице. И вовремя я заметила, как пальцы Макса протиснулись спереди к штанам, с ловкостью расстегнули пуговицы. Не знаю, как но, предчувствуя смерть гордости, нашла силы вцепиться в руку Трески когтями.
— Нет, — прошептала, а его пальцы не спешили исчезать.
— Да будет тебе, малышка, — он отклонил мои волосы назад и шепнул в ухо опять. Очень эрогенная зона. — Мы только начали!
Аристократ лизнул по коже, вызвав вновь это не нормальное дикое возбуждение и при том омерзительное лично для меня.
— Трески, заканчивай, она — мой объект издевательств. Отдай, — Не думала, что вмешается этот голос. Я была рада. Наверное. Небольшая передышка перед финальным забегом.
— Не держу, — поднял обе руки этот гад.
А подняться не могла, хотела, но не могла. Ноги приросли к полу. И тут что-то потянуло вперед, и я пошла. Кто-то за руку вел. Хотелось лужей разлечься на полу и не шевелиться. Но я шла, с трудом передвигая ногами, пока не остановилась напротив Хаски.
Моя рука опустилась покорно без сил по бедру. И ноги стали тяжелые, непослушные. Столик позади отъехал со скрипом по ковру, вероятно, предоставляя чуть больше пространства.
— На колени, — словно предложили воды вовремя смертельной засухи. Рухнула, руками опираясь о пол. Больше не могла, мышцы сводило судорогой.
— На меня смотри! — услышала приказ, но сквозь непролазный туман не смогла поднять головы и рассмотреть.