Хаски сел за стол напротив меня. Мы пересеклись взглядами, когда он медленно отпивал огненный напиток или уже не огненный, может охлажденный.
Не могу на него смотреть.
Не выдержала, встала нервно, выдав себя с потрохами, и переместилась на диван. Ноги согнула в коленях и обняла их ладонями, при этом прижала к груди, как бы защищаясь от всевозможных проблем.
Дима не прокомментировал. А я чувствовала, как щеки запылали, как маленькая девочка бегаю от него. Смотрела не на фильм, а будто сквозь экран. Было крайне не спокойно, холодные мурашки покрывали кожу.
Когда минут через десять, предварительно покурив, Хаски вышел с балкона и присел рядом со мной на диване, я еще сильнее впилась пальцами в колени. Мебель промялась под Димой, и я почти чувствовала его одежду, шорты рядом со своим телом.
Это какой-то ужас…
Кто там стрелялся на экране не понимала, было ощущение что из всех залпов мне отстреливали сердце. Там уже решето. Не могла справиться с собственными эмоциями.
Дима внезапно поменял позу и, ненароком или специально не знаю, колено подтянул под себя, при этом задев мою ногу.
Сама от себя не ожидала настолько яркой реакции. Спрыгнула с дивана и мы встретились взглядами с соседом по домику. Не знала, как прокомментировать правильнее бегство. Что я трусливая дура и так понятно? Зубами вцепилась я мякоть губ.
Дура, как так можно? Хаски приготовился явно что-то произнести, я на ходу развернулась и с трудом заставила себя не перейти на бег к лестнице.
— Виль… эй… — он встал с дивана, я услышала как его стопы опустились на пол. — Ань! Да сколько можно!? — от окрика невольно замерла на середине лестницы. — Я пообещал, что не трону тебя больше.
Когда поняла, что голос его приблизился, захотелось вновь прибавить шагу, но Хаски как жертву заговаривал. Гипнотизировал, прежде чем удавить как обычно.
— Я всегда держу обещания, — за спиной услышала очень тихий, уравновешенный голос. — Я сожалею. Это понятно? — продолжал он.
— Толку от твоих сожалений, — процедила неохотно на его слова. — Мне нет дела до твоих сожалений…
— Я правда сожалею о некоторых своих действиях. Ты — последний человек в Немии, которого я хотел обидеть или нанести вред.
Вцепилась покрепче рукой в перила, боль всегда давала возможность проснуться от забытья, не попадать под гипнотическое воздействие. Это слова… глупые слова не имеющие смысла. Словами не исправишь дел. Говорить можно много, а делать…
— И в конце концов, ты сама меня раздразнила, — услышала, как плавно его голос начал повышаться. — Если бы ты изначально не строила из себя недотрогу, у нас бы все нормально было… И сейчас уже бы давно женаты были. И свою принадлежность к великому роду, могла бы озвучить. Я бы не чувствовал себя умственно-отсталым после всплывшей правды!