В голове царила полная, пронзительная ясность. Серый утренний свет был для нее ярким, искрящимся и таким резким, что казалось, о него можно порезаться. По окну комнаты Зейна сердито стучали капли полузамерзшего дождя, будто кто-то барабанил по стеклу ногтями. Но Тэлли ничего не имела против дождя. Он окутывал пеленой высотные здания и сады, превращал все за окном в серые и зеленые пятна. Свет от других особняков отбрасывал размытые отблески на мокрую траву. Дождь начался поздно ночью и в конце концов погасил костер «кримов», хляби небесные разверзлись по велению разгневанной доктора Кейбл. После того дня Зейн и Тэлли двое суток не выходили из дому и не могли свободно говорить друг с другом, находясь внутри умных стен особняка Пульхера. Тэлли даже не могла поделиться с Зейном тем, что у Шэй проснулись старые воспоминания, а она сама встречалась с доктором Кейбл. Хотя вряд ли можно сказать, что Тэлли не терпелось признаться ему, как она выдала их тайну Шэй, а также что поведала Кейбл о прошлом Зейна.
В это утро на них обрушилась гора звонков и сообщений, но Тэлли пока просто не могла согласиться на новые встречи с «кримами». Происшествие на стадионе и последние двое суток непрерывного мелькания в выпусках новостей превратили «кримов» в самую популярную группировку в Нью-Красотауне, но как раз новички «кримам» сейчас были совсем ни к чему. Им нужно было оставаться просветленными, а Тэлли очень опасалась, что третий день пребывания в четырех стенах из-за дождя всех вернет в дремоту красотомыслия.
Зейн уже проснулся. Он прихлебывал кофе и смотрел в окно, рассеянно крутя браслет на запястье. Тэлли заворочалась, и Зейн оглянулся на нее, но не сказал ни слова. С тех пор как на них нацепили интерфейсные браслеты, их молчание стало заговорщическим, а секретное перешептывание – интимным, но Тэлли боялась, что из-за этой молчанки они отдалятся друг от друга. В одном Шэй была права: до того дня, когда Тэлли вместе с Зейном поднялась на мачту, она этого парня едва знала. А то, о чем обмолвилась доктор Кейбл, заставило Тэлли признаться себе, что она и теперь знала его не слишком хорошо. Но как только они избавятся от браслетов и выберутся из города, память очистится от пелены красотомыслия, и тогда ничто не помешает им рассказать друг другу все.
– Противная погодка, да? – заметила Тэлли.
– Похолодает еще на несколько градусов – и пойдет снег.
Тэлли обрадовалась.
– Ой, снег – это была бы просто красотища! – Она подняла с пола грязную футболку, скомкала ее и швырнула, целясь в голову Зейна. – Будем в снежки играть!