Лейтенант втянул махорочный дым с такой силой, что вспыхнула газетная обёртка.
– Веришь всё же мне, – с усилием произнёс Иван Викулов, уже приготовившийся к близкой смерти. Знал, что в таких случаях долгих судов не устраивают. – Двое штырями в щебёнке не ковырялись. Ездовой на повозке, которая по дороге вдоль насыпи шла. И ещё один, Колбин Данила.
– Это который поупитаннее остальных?
– Возможно, – пожал плечами лейтенант. – Хотя от голода тоже пухнут. Колбин всё время позади нас шёл. Нёс на плече две лопаты подозрительные места раскапывать ну и трехлитровую флягу с водой. Вроде при деле мужик. Но остальные долбили щебёнку, менялись, устали, как черти, а Колбин никого из нас не менял. Только кряхтел, что лопаты тяжёлые.
– Это не он ли к семье пытался уйти после схватки?
– Нет. То другой парень. Но я ему верю. У него действительно родня под станцией Унеча живёт. Да и щебёнку он долбил целый день. Только случайно под мину не угодил. В пяти метрах шагал от бойца, который взорвался. Тряхните как следует Колбина.
Подсказка оказалась верной. Бывший красноармеец Данила Колбин рассказал, что дал подписку о сотрудничестве с комендатурой лагеря.
– Но я никого не предал, – оправдывался Колбин.
На допрос пришли Журавлёв и Зелинский. Командир отряда спросил:
– В плен добровольно сдался?
– Конечно, нет. Отступали по дороге, пыль, ничего не видно. Откуда ни возьмись мотоциклы. Из пулемётов ударили, кричат: «Стой! Оружие на землю!» Кто-то бежать кинулся к лесу, их из пулемётов положили. Заставили остальных лечь на землю, затем погнали куда-то.
– Много вас было?
– Человек сто двадцать… остатки батальона.
– А мотоциклистов?
– Примерно четыре экипажа.
– То есть фрицев человек десять было, а вас больше сотни. Оружие, небось, имелось?
– «Максимы» побросали, устали все, раненых много было.
– Но винтовки и «дегтярёвы» имелись? Могли оказать сопротивление, а вы, как овцы, в плен поплелись.
– Трусы и предатели! – презрительно заметил Зелинский.
– Куда торкнешься? – оправдывался бывший красноармеец. – Не успели оглянуться, следом за мотоциклами броневики и танки. В момент бы искрошили.
– Где же тебя в лагере подкармливали? – спросил Авдеев. – Ряшка сытая.
– Чего там сытая, – оправдывался Колбин. – В неделю раза два пищеблок убирать вызывали. Давали тарелку супа и обрезки ливерной колбасы.
– А если бы сегодня партизаны на вас напали? Тебе что предписывалось делать?
– Уходить с ними в лес, товарищ майор. А там, мол, тебя найдут, скажут, что дальше делать.
– Я тебе не товарищ, – жёстко отрезал Журавлёв, а комиссар Илья Зелинский выкрикнул: