– Ты мне нравишься. Ты упряма, порывиста и слишком много думаешь о других, что мне ни капли не импонирует. Но есть в тебе что-то такое… завораживающее. Во всех этих твоих противоречиях. И это действительно восхищает. Немного.
Снисходительные нотки в глубоком голосе сводили на нет прозвучавшие комплименты. И я какой-то частью своего сознания, всё ещё не осмыслившего до конца, что происходит, чувствовала его ложь. Искренне не понимая, зачем он говорит то, во что ни капли не верит.
Пальцы в который раз коснулись моего подбородка. Мужчина наклонился, насмешливо хмыкнув, явно читая меня, как открытую книгу, и коснулся ледяными губами моего лба:
– У меня есть для тебя подарок, дитя. На память о верном выборе. Думаю, новая маска послужит тебе прекрасным подспорьем…
Его слова острыми иглами вонзились в душу, складывая разрозненные картинки прошлого в единый многогранный яркий пазл. И я сжала кулаки, не имея возможности отстраниться или закрыть глаза, вспоминая не самые приятные подробности своего прошлого.
Белая маска. Символ неизвестности, стирающий черты моего лица, меняющий до неузнаваемости. Глазницы обведены чёрной краской, губы по цвету похожи на кровь. И эти яркие пятна смотрятся пугающе странно на холодной, обманчиво невинной чистоте.
Неживая улыбка растянула мои губы. Когда я взяла её в руки впервые, у меня не было ничего, кроме пугающей пустоты внутри и холодного, чисто профессионального любопытства к тому, что она может.
Когда я надела её в последний раз, вокруг меня смыкалось магическое пламя, не оставляя мне и шанса на выживание. И как бы споро и знакомо пальцы ни складывали одну печать за другой, я смогла выпустить из ловушки всех. Кроме себя.
Печати. Судорожно вздохнула, невольно качнувшись вперёд от внезапно накатившей слабости и ухватившись за плечи мужчины. Десятки, сотни, тысячи разнообразных узоров, мгновенно наполнивших память. От нескольких завитков до многоуровневых конструкций, при взгляде на которые в глазах начинает рябить.
Забытое искусство, подвластное далеко не каждому. Вот только вместе с гордостью, с памятью о мастерстве Печатей пришло осознание того, как же я пользовалась оным. На языке осела горечь понимания, скрутившая внутренности узлом так же, как сила «щедрого» незнакомца.
Я ненавидела смерть, отобравшую у меня семью. Но сама же освоила ремесло убийцы в совершенстве.
– Благодарю… – тихо откликнулась я, оборвав затянувшееся молчание. – Но убивать я больше не хочу. Не хочу и не могу.
– Глупое дитя. – Упрёк прозвучал неожиданно мягко. Мужчина склонил голову набок, глядя на меня так, как порой смотрел отец, стоило нам с сёстрами что-то натворить. – Смерть и Жизнь… Две стороны одной медали, одна всегда идёт за другой, и это то, что нельзя изменить. Так же как нельзя изменить то, что ты и «легендарная» Мантикора – две части одного целого. То, что ты не потеряла человечность, это хорошо. Но и бежать от самой себя тоже не выход. Бессмысленно и совершенно бесполезно, ребёнок, ведь всегда найдутся те, кому захочется посмотреть, какого цвета твоя кровь. Так что… – Он довольно сощурился, чему-то усмехнувшись. – Моя маска тебе пригодится.