– Эй, ты чего? – обиделся грабитель. – А меня спод животного вытягивать как же?
– Зачем? – удивился я.
– Как зачем? Нешто так и оставишь душу христианскую на дороге помирать?
– Конечно, – кивнул я. – Ты, когда в меня с фузеи стрелял, о душе думал? А я тебе время даю. Пока морозец насмерть не прихватит, с десяток молитв прочесть успеешь…
Не хотелось больше с ним разговаривать. И слушать его вопли не хотелось. Желание было вытряхнуть из глубин такого уже своего тела остатки духа этого Лерхе, прихватить за горло да спросить: что такое он этому Зорро томского разлива успел наделать, что тот на нас охоту объявил.
«Неведом мне никакой коллежский секретарь Караваев. Я и в Каинске-то не был ни разу, – немедленно откликнулся напуганный моей яростью туземец. – Спутали лиходеи. На другого человека засада была».
Дай-то Бог. Дай Бог.
Впрочем… Все может быть. Нужно же было Ему как-то освободить такое уютное тело для меня. Пролети пуля на дюйм правее, и одним Германом Густавовичем на свете стало бы меньше. И пришло бы мое время. Да только поторопился я. Пораньше решил вселиться. Терпения не хватило. Терпения и смелости.
А возница молодцом оказался. Покряхтывал, да за вожжи крепко держался. И, похоже, о дырке в тулупе больше переживал, чем о ране в спине. И слуга мой не промах. Пока я с татем общался, успел и раненого перевязать и в карете порядок навести, и дыры в стенках заткнуть.
– Снаряди, – бросил я Гинтару не нужный больше пистоль и полез на облучок. Где-то далеко сзади оставались кони двоих менее удачливых «братьев», и не следовало их оставлять волкам на поживу. Да и личности злыдней были мне интересны. Чем черт не шутит, вдруг на их телах документы какие-нибудь остались. И деньги. А на деньгах – даты. Пассажир-то мой пока сотрудничать отказывался. – Показывай, герой, за что тянуть, чего дергать. Разворачивать будем. Едем трофеи собирать.
И ничего сложного. Почти как в сказке про Красную Шапочку. Потянешь за веревочку, дверь… в смысле, коняга и повернет. Дорога только для моих маневров узковата оказалась, пришлось еще и задний ход осваивать. Но, благо полозья широкие – вырулили.
Правда, был один неприятный момент. Мы как раз боком поперек дороги уже стояли, а тут выстрел! Честно скажу, первой мыслью было – что не добил я кого-то из лихих людишек. Тот догнать нас и сумел. А я револьвер слуге отдал… Жутко стало и неуютно. Очень уж возвращаться не хотелось.
Хорошо, быстро разобрались. Это мой седой спутник по путешествию «во глубину сибирских руд» решил таким образом последний в барабане патрон разрядить. И не пожалел же пороха с пулей. И перетрудиться не побоялся. Прошагал, скрипя коленями к придавленному лошадью татю, и влепил ему пулю точнехонько между глаз. И «Ruhe in Frieden» не забыл сказать. Вот она, германская скрупулезность. Хозяин намусорил – слуга прибрал. Потом пошел пистоль перезаряжать. Неужели я в средневековье попал?