— писал он, — чистыми господами в крахмаленных рубашках, чиновниками, помещиками, коммерсантами… и мужиками нет никакой другой связи, кроме той, что мужики, работники… нужны нам, чтобы работать на нас.
Зачем скрывать то, что мы все знаем, что между нами, господами, и мужиками лежит пропасть… Это две различные касты…»
Не эта ли пропасть заставила рабочих и крестьян занять сторону не белых господ, а красных мужиков?
Был еще один рухнувший в бездну мост — несостоятельность земельного хозяйства. Россия перед войной была страной даже не мелкого, а мельчайшего хозяйства. Фактор геометрической прогрессии (а скорее — регрессии) показывал истинное лицо негативного явления. Помещики не давали своей земли растущим и множившимся семьям по деревням, поэтому делимые земельные участки, превращающиеся в огороды и грядки, нещадно эксплуатировались. А «механизация» была одна — лошадь, нередко с дубовой сохой, борона, минимум органики — навоза в качестве удобрения.
В 1913-м, достаточно рекламном и витринном году, с позиций сегодняшних демократов, например, урожай пшеницы в России был в 3 раза ниже, чем в Англии и Германии. На один климат это не свалишь и не спишешь.
Реформатор Столыпин не успел довести свою реформу до конца, поскольку был убит 18 сентября 1911 года в Киеве. Дело в том, что он наплодил столько ошибок, что не было вероятности ее успешной реализации. Достаточно вспомнить такие ее огрехи, как отсутствие продуманной политики в отношении рабочих, ставка на интенсивную русификацию (и это в многонациональной стране!!!), учреждение земств в западных губерниях, элементы реформаторского насилия, отказ от поддержки кооператоров, разрушение общины и многие другие ляпы…
Видный государственный деятель, министр путей сообщения и финансов Сергей Юльевич Витте по поводу ошибки Столыпина с креном на русификацию отмечал, что во внутренней политике России надо всегда иметь в виду интересы Российской империи как многонационального государства, а не только России как государства, где проживают одни лишь русские: «Со времен Петра Великого больше нет России, а есть только Российская империя, у которой должно быть три опоры: армия, финансы и религия.
Его реформы были направлены в первую очередь на то, чтобы избежать революционных поползновений, которые постепенно вызревали в России…»
Предвестниками революций 1917 года явились события Первой мировой войны.
Как писал Анатолий Уткин в книге «Забытая трагедия. Россия в Первой мировой войне», гордость России — ее интеллигенция никогда не признавала себя тем, чем она фактически являлась — прозападной интеллектуальной элитой, самоотверженной в своем понимании патриотизма и почти воспринявшей свое отчуждение от народа как естественное состояние.