Сьерра уставилась на нее так, словно видела впервые. Возможно, она многое могла сказать на это, напомнить о своем положении, о том, где чье место, в конце концов. Но вместо этого повернулась к сестре и скомандовала:
— Поставь меня на пол.
— А сопли тебе не подтереть? — привычно возмутилась та, но выполнила ее просьбу, если ее можно было назвать таковой, — мне надоело с тобой нянчиться.
— Может, наймем няньку? — не смолчала та, — а заодно и сиделку для престарелых.
— Ступай спать, убоище! Надеюсь, ты сумеешь раздеться без посторонней помощи, поскольку я вовсе не намерена этого делать, — и Эвианн, стянув платье, быстро юркнула под одеяло.
Мидара презрительно фыркнула.
Пробуждение их было нерадостным. Для начала, все трое не выспались и не отдохнули, как следует. Несколько часов для восстановления сил оказалось недостаточным. Потом, у них все болело. Руки, ноги не хотели слушаться, каждое движение отдавалось болью во всем теле.
О поездке они думали с ненавистью. Каждая жалела о том, что вообще пустилась в эту сомнительную авантюру. Жить в комфорте и достатке, пусть и с проклятием стало казаться им куда привлекательней.
Они с трудом доковыляли до конюшни. Эвианн совсем расклеилась и с трудом сдерживала слезы. В Мидаре было больше упрямства и злости, она терпела, чертыхаясь сквозь зубы. Эйлар терпела тоже, не выражая свои претензии вслух. Она пыталась подбодрить себя тем, что потом им будет куда легче, они привыкнут к дальним поездкам и верховая езда уже не будет столь ужасно сказываться. Но это не помогало. Ей хотелось вернуться наверх, рухнуть в постель и наплевать на все.
— Я ненавижу Эглу еще сильнее, чем это возможно, — пробормотала Мидара себе под нос, — я с удовольствием с ней разделаюсь, если выпадет возможность. Я придушу ее голыми руками.
Конюх вывел их лошадей и сперва помог сесть в седло Эйлар, что вызвало у сьерр неудовольствие. Легкое и почти безразличное у Эвианн и бурное — у Мидары.
— Долго мы будем ждать? — сурово осведомилась она и топнула ногой.
— Такой маленькой девочке следует быть повежливее, — неосмотрительно заметил конюх и покачал головой.
— Закрой свой рот, ничтожество, — припечатала «маленькая девочка».
Конюх до такой степени опешил, что застыл на месте, вытаращив глаза и широко раскрыв рот. Эвианн вздохнула и попыталась усадить свою своенравную сестрицу в седло. С третьей попытки ей это удалось.
— Простите, здесь нет ее отца, который вздул бы ее как следует, — сказала она конюху, пытаясь исправить положение.
— Ему повезло, что здесь нет моего отца, — снова встряла Мидара, — потому что первое, что бы он сделал — это велел бы повесить этого наглеца на воротах.