Игрушки девочке тоже не приглянулись. У нее в жизни не было ни одной игрушки, так что, она просто не знала, что с ними делать. Сложив их в кучу, Эйлар догрызла последнее яблоко и решила заняться чем-нибудь, более интересным.
Для начала проверила дверь. Та не была заперта. Должно быть, люди в этом доме окончательно убедились в том, что она не сбежит. Впрочем, сбегать Эйлар не хотелось. Кто будет сбегать от хорошей жизни? Возвращаться опять на улицу, к Дани, который отлупцует ее за своевольную отлучку так, что она три недели сидеть не сможет? Нет уж, спасибо.
Осторожно высунув нос в коридор, Эйлар убедилась, что там никого нет. Девочка вышла и закрыла за собой дверь. Нужно осмотреться. Ей так и не дали этого сделать. Должно быть, для того, чтобы она как можно меньше складывала в карманы всевозможные ценные вещицы. Она и сама не знала, почему, но мимо любой из подобных вещей пройти спокойно не могла. Не могла, и все. Руки действовали без участия головы.
Проходя по коридору, Эйлар услышала в глубине помещения какой-то звон и поспешила свернуть в одну из дверей. Прижала ухо к щели и прислушалась. Как будто, никто не спешит за ней в погоню. Вот и хорошо.
Девочка обернулась и замерла. Она находилась в той самой комнате, где ее поймали с поличным. Той самой, с сундуком, покрытым загадочной шкурой неизвестного зверя.
Эйлар с опаской покосилась на нее. Вроде, та лежит спокойно и не шевелится, не пытается на нее броситься. Но кто знает! Возможно, затаилась и выжидает. Ждет, когда она подойдет поближе. А вот нет, фигушки.
— Привет, шкурка, — несмело сказала Эйлар, держась за ручку двери, чтобы иметь возможность поскорее сбежать, — ты не думай, я ничего не делаю. Я просто так сюда зашла. Случайно.
Шкура молчала. Но девочка и не ожидала, что та вдруг пустится в пространные разговоры.
— Тебя ведь Шаки зовут, да? — продолжала она, — а меня — Эйлар. Приятно познакомиться.
«Что ты несешь, дура?» — мелькнуло у нее в голове.
Шкура на сундуке слабо шевельнула свисающим краем, а потом вдруг слегка приподняла два загнутых уголка: ни дать, ни взять, навострила уши. Эйлар вцепилась в дверную ручку. Сейчас бросится!
Но шкура бросаться не спешила. Она как будто прислушивалась и девочка решила продолжать. Будь, что будет.
— Шаки — хорошее имя. Будь у меня собака, я бы назвала ее Шаки. Но у меня нет собаки, — она вздохнула, — у меня вообще ничего нет. Шаки — Шаки, — повторила Эйлар, — хорошая Шаки, хорошая.
Она могла бы поклясться, что шкуре это понравилось. Во всяком случае, та вела себя, словно животное, которому пришлись по душе человеческие слова.