С нарастающим волнением спросила:
— Мабли, а где тут у нас зеркало?
Девушка как-то странно на меня посмотрела. Наверное, забеспокоилась, не страдаю ли я амнезией. То именем её интересовалась, теперь вот оглядываюсь по сторонам в поисках какой-нибудь отражающей поверхности. Вода для самолюбования не очень-то подходила.
— В вашей опочивальне, моя эсселин.
Опять эта «эсселин». Знать бы, что означает это слово. Но, боюсь, если продолжу проявлять любопытство, моя вымышленная камеристка окончательно растеряется.
И так у неё уже вид бестолковый.
От того, чтобы намастить тело благовониями, я наотрез отказалась. Поспешила обратно в спальню, а оказавшись перед напольным зеркалом, застыла с открытым ртом.
Это была я… И в то же время совсем другая девушка.
Стройная, как по мне, даже чересчур — я так выглядела, когда перед выпускным две недели на одной гречке сидела. Чтобы талия в бальном платье непременно была пятьдесят восемь сантиметров и ни миллиметром больше. У меня тогда тоже были вот такие вот блестящие выразительные глаза. Потому что на них слёзы наворачивались, стоило увидеть, как кто-нибудь из одноклассников поедает шоколадный батончик или бутерброд с колбасой. И на бледных щеках полыхал точно такой же чахоточный румянец. Что тут сказать, не умела я в юности пользоваться румянами.
Но ведь девушка в отражении не была накрашенной. Тогда откуда эти коралловые, будто припухшие от поцелуев, губы? Этот взгляд с поволокой. Чуть угловатая девичья фигура. Я ведь уже давно не девица!
Про волосы вообще молчу. Шевелюра аж до нижних девяносто. Даже мокрыми они казались очень светлыми, с лёгким серебристым отливом.
От русокосой Ани, последние месяцы накачивавшей мышцы в спортзале, не осталось и следа. Как и от самих мышц. Кожа да кости. И томный взгляд почти прозрачных голубых глаз.
Сейчас я напоминала себе этакую хрупкую нимфу. Казалось, стоит меня коснуться, и рассыплюсь.
— Выйди! — громкий приказ сотряс стены.
В зеркале отразилась статная дама в длинном платье и нелепом головном уборе в виде конуса с вуалькой на конце. Кажется, такой убор пользовался популярностью у женщин в дремучем средневековье. Назывался эннен или как-то так. В нём часто изображали мультяшных фей. Вот только дама, замершая на пороге спальни и хищно её оглядывавшая, совсем не походила на добрую крёстную фею из сказки про Золушку.
— Но Её Утончённость ещё даже не оделась, — заикнулась было Мабли, бледнея. — А время уже позднее…
— Я помогу ей одеться. Ступай, — мрачно бросила женщина, и молоденькая служанка, словно пугливая пташка, оставив моё воздушное одеяние на кровати, выпорхнула из комнаты.