От долгого сидения на ветке у меня затекло все тело, но я стойко держалась и вслушивалась в тишину. Вскоре я услышал шорох. Казалось, пола чьей-то одежды волочится по земле, задевая камни и корни. Шорох сменился хрипловатым сопением: кто-то шумно принюхивался. В этих звуках было что-то жутковатое. Они казались мне такими же древними, как деревья.
Я соорудила довольно искусные ловушки. Куры выглядели так, словно заблудились и забрели сюда сами, где и нашли свой конец, запутавшись в ветвях. Я постаралась, чтобы на приманках не осталось моего запаха. И опять я рассуждала как человек, постоянно забывая, что чутье фэйри намного превосходит наше. Хотя я постаралась замести следы…
Внизу раздался хруст, свист ветра и пронзительный крик. Он сковал мне все тело.
Крик повторился, теперь уже сердитый. Мои ловушки скрипели, но держали. Держали крепко.
Я слезла с дерева и пошла к плененному суриелю.
* * *
Ласэн наверняка переоценил мои способности. Или хотел, чтобы я нашла смерть в этих местах. Такие мысли бродили у меня в голове, пока я неслышно подбиралась к плененному фэйри.
Я не знала, что меня ждет на полянке, окруженной белоствольными березами, однако никак не ожидала увидеть долговязую тощую фигуру в темных лохмотьях. Лица я пока не видела — только сгорбленную спину, усеянную не то буграми, не то шишками. Все они выпирали из-под тонкой ткани. Серые, тощие, покрытые коростой руки с пожелтевшими ногтями царапали ловушку, пытаясь ее сломать.
«Беги! — умоляюще шептал мой человеческий инстинкт, которому вторило чутье охотника. — Беги отсюда без оглядки».
Но я никуда не побежала.
— Ты — суриель? — спросила я, держа его на прицеле лука.
Фэйри замер, затем принюхался. Один раз. Второй. После чего медленно повернулся ко мне. Капюшон, накрывавший его лысую голову, качнулся от едва уловимого ветра.
Лицо фэйри казалось сделанным из высохшей кости, истрепанной природными стихиями. Кожу либо забыли натянуть, либо она облезла. Рот был безгубым. Из почерневших десен торчали длинные зубы. Носа тоже не наблюдалось, только щелки ноздрей. Его глаза… глаза фэйри походили на две белые ямки. Это была белизна смерти, болезни, обглоданных трупов.
Шея напоминала зубцы пилы и представляла собой сплетение костей и жил, таких же высохших и жутких, как само лицо. Фэйри перестал царапать ловушку. Теперь он щелкал длиннющими пальцами и внимательно разглядывал меня.
— Человек женского пола, — произнес он.
Мне было трудно подыскать определение его голосу, одновременно старому и молодому, красивому и скрипучему.