В небо взмыл очередной салют – пейзаж озарился малиновым свечением. И вдруг я увидела что-то. В поле. Далеко, рядом с лесополосой. Что-то двигалось – очень большое и очень быстрое. Салют потух, и поле вновь залило черным.
– Я одна это видела?
– Что?
– Силуэт. Вон там. Что-то двигалось. Очень быстро.
– Я ничего не видел.
Он затушил сигарету в снегу. Брызнул очередной салют – ярко-зеленый. Я вглядывалась в даль, но в этот раз – ничего. Зернистый наст бликовал в свете летящих зеленых многоточий в небе. Потом: шаги – хруст наста. Оно приближалось, но уже с другой стороны.
– Все отлично! Старик спит. Уснул под телевизором. Я заглянул в окно, там рядом с диваном пустые бутылки. – Рома взял меня за руку.
– Подожди, я там что-то видела.
Он бросил взгляд на Антона.
– Я ничего не видел, – сказал тот.
И мы пошли дальше. Наст скрипел под подошвами, ноги проваливались, я вспотела, сопли замерзли в ноздрях, горло болело. Казалось, меня сейчас вырвет. Сто раз пожалела о том, что пошла с ними. Боже, какая дурацкая идея!
Дошли до гаражей. Рома начал возиться с замком. Замок промерз, и он отогревал его зажигалкой.
– Мне плохо. Я замерзла, – сказала я.
– Сейчас войдем и отогреешься, – сказал Рома. – Я заведу машину, там тепло. Покатаемся еще. Видела тачку моего бати, а? Огонь!
– Это все дурацкая затея. Дурацкая. Давайте вернемся.
– Так, перестань ныть.
В его голосе, в интонации было что-то такое. Мерзкое. Какая-то тихая, равнодушная грубость. Таким же тоном, высокомерным, раздражительным, обычно хозяин осаживает скулящую собаку.
– Знаешь что? – сказала я. – Пошел ты в жопу. Я ухожу.
Я развернулась и пошла обратно – по собственным следам.
– Эй! Ты куда это?
Ну вот, думала я, сейчас начнет просить прощения, извиняться за грубость.
Но я ошиблась.
И с этого момента все пошло наперекосяк.
Никто не стал просить прощения. Он просто схватил меня сзади за шею, словно в замок, болевой прием, и потащил обратно к гаражу.
Мне было пятнадцать, и я выросла в семье, где никто никогда даже голоса друг на друга не повышал, не говоря уже о насилии. И когда меня схватили за шею, я даже не поверила, что это происходит на самом деле, всерьез, что это не дурацкая шутка и что…
– Отпусти меня, урод!
Я попыталась высвободиться, но он сдавил еще сильнее – на этот раз так сильно, что у меня выступили слезы.
И здесь, наверно, мне стоило бы начать орать и отбиваться, но – меня как будто парализовало.
Пфффф, давай перерыв сделаем, а?
* * *
Работает?
Давай я так начну: самый распространенный вопрос, который обычно слышат жертвы насилия (физического, сексуального, любого): неужели ты не понимала, к чему все идет?