Итак, мне предложили работу. Или, точнее: сделали предложение, от которого я не смог отказаться. И я попал в Компанию, в шестой отдел.
Почему именно в шестой, спросите вы, и чем занимаются первые пять? Я задал тот же вопрос, но мне посоветовали заткнуться.
Когда мы вышли из кабинета полковника, этот гусь в черной водолазке – Иван Ильич Шумский – протянул мне визитку.
– Приедешь завтра по этому адресу. Тебя встретит парень, зовут Константин. Он все покажет. Не пропадай.
Это его «не пропадай» звучало зловеще. Я смотрел ему вслед и думал: D – это он? И вообще: неужели все это устроил D?
* * *
Офис Компании (серьезно, мы так ее и называли между собой – даже в переписке – просто «Компания», с большой буквы) располагался в краснокирпичном здании бывшего завода времен СССР – ну, знаете, огромные окна, высокие потолки, гигантские дверные проемы, – все было сделано для того, чтобы человек внутри чувствовал себя маленьким и незначительным винтиком в большой машине, направляющейся в светлое социалистическое будущее. Напротив главного входа на небольшой площади какой-то памятник – трехметровый цементный куб. И никакой таблички. Никто толком не знал, зачем эта хреновина там стоит. Есть версия, что куб этот – на самом деле постамент для памятника основателю кирпично-красного завода, но 1) то ли памятник снесли во время перестройки, 2) то ли забыли установить; подробностей никто не знал, а куб так и стоял годами на площади, зарастал плесенью и мхом, огромный, серый, без опознавательных знаков. Какой-то уличный художник пару лет назад ночью покрасил куб в желтый цвет, нарисовал несколько черных дырок, как в швейцарском сыре, в одной из дыр пририсовал мышонка из мультфильма «Том и Джерри», читающего книжку с буквой «V» на обложке. Муниципальная служба смыла граффити с куба уже на следующий день, но название прижилось, с тех пор проклятый куб местные называли не иначе как Памятник Сыру, или просто ПС. Даже таксисты знали эту байку и прекрасно понимали, куда ехать, когда клиент просил довезти до ПС.
На той стороне площади, за ПС располагалась кофейня «У черта на куличках». Я не прикалываюсь – это официальное название; местные называли ее просто «У черта», а православные активисты раз в месяц устраивали акции протеста у входа, требуя сменить название на более богоугодное; протесты верующих делали кофейню еще более популярной. По сути, это была обычная хипстерская кофейня в стиле лофт: стулья, подернутые декоративной ржавчиной, индустриальное освещение, лампочки-эдисоны с изогнутыми вольфрамовыми нитями, столы из ценных пород дерева и чугунные трубы, торчащие из стен, за кассой – молодые люди с аккуратно смазанными барсучьим жиром бородами. Ничего особенно чертовского там не водилось; разве что соевое молоко и веганский бургер. Сюда меня и привел тот самый Костя после экскурсии по офису. Костя сильно выделялся на фоне хипстеров: растрепанный, бледный, в рубашке с принтом ярким и причудливым, как псилоцибиновый трип. Нижняя губа, распухшая, словно от укуса пчелы. Сперва я думал, что он ее просто прикусил случайно, но потом понял – нет, у него действительно такая губа. Всем губам губа – от нее сложно отвести взгляд.