Алиса воинственно замерла в центре помещения, изучая каждую девицу лёгкого поведения с пристрастием в поисках обидчицы. Уличить кого-то из них в магическом покушении и порче платья уже вряд ли получилось бы, учитывая, что Алиса не обладала должными познаниями в магии, но оставить всё безнаказанным она просто не могла — гнев рвался наружу.
— Я скажу всего один раз, — негромко, но вкрадчиво заговорила Алиса, испепеляя окружающих взглядом, — Не приведи Господь мне уличить одну из вас в проникновении в мою спальню, — в её голосе сквозила такая очевидная угроза, что некоторые из самых слабонервных гаремных девиц поёжились и тут же отвели взгляд, полный ужаса, — Я применю всю свою изощрённую фантазию, фигурно нарезая ваши сифозные тушки.
— Новенькая изволила вякать… — раздался приятный насмешливый голос той из наложниц, которая сидела в самом центре на самом уютном диване в окружении подруг и накрытых сладостями столов. Девушка была по-настоящему красива и ухожена, глаза с поволокой завораживали, а её образ казался очень далеко от ангельского. Ангелом Матильду назвать никто и не решался, ведь будучи верхушкой иерархии гарема, она снискала себе совсем противоположную репутацию.
— Я предупредила. — угрожающе выставила указательный палец Алиса, — Хочет тут кто-то или нет, но я пойду на этот чёртов приём.
— В чём? — сахарно улыбнулась Матильда, — На столичный бал в рабской тряпке? — спросила она, нарочно выдавая осведомлённость о произошедшем инциденте.
Но Алиса в ответ лишь коварно улыбнулась:
— Магия существует не только для удушения спящих, но и для мно-о-гих других полезных вещей.
Словно потеряв интерес, но на деле пряча вспыхнувшую злобу в глазах, Матильда демонстративно развернулась спиной к Алисе, заканчивая беседу.
Лицо Алисы больше не выражало ничего, кроме холодного безразличия, хотя в душе сгущались грозовые облака. На месть времени не было, бежать в костюмерную гарема она не видела смысла, ведь там не нашла бы ничего достойного столичного бала.
Магия кипела внутри и была готова отозваться. Бледно-голубое рабское одеяние вновь изменило себе и выцвело добела, легло по силуэту уже не грубой бесформенной тряпкой, а изысканным греческим платьем, окантованным золотым орнаментом.
Ловкие руки девушки срезали лезвием ножа украшения с того платья, что принёс Франческо. Жемчужины, помня себя убранством линии декольте на корсаже, теперь рассчитывали обрели своё место в причёске из светлых локонов Алисы, которая была настроена воинственно, хотя собиралась не на поле боя, а всего лишь на бал.