Эванжелина взялась за голову онемевшими руками, не открывая глаз и отвернулась от присутствующих, свернувшись в клубок. Герцог передал младенца Линде и тут же очень осторожно взял Эву на руки, почувствовав неладное. Он едва успел убрать её с кровати, потому что в следующий миг её вырвало. Феликс держал её волосы, давая рвотным массам выйти из организма любимой:
— Эванжелина… — позвал он её, когда её перестало рвать, — Ангел мой!
Она подняла голову и открыла уставшие синие слезящиеся глаза, которыми он всегда восхищался:
— Немедленно отпусти меня, Феликс Блэквелл! — прорычала она сквозь зубы, — Я не хочу тебя видеть!
— Лин, — обратился Герцог к Линда, — Оставь нас с Леди Вэйнс, которая сейчас огребёт по полной.
— Линда, не оставляй меня одну! Где Винни? Где мой Винни? Как он?
— Всё с ним хорошо, Эва. Мне жизнь дороже, я выйду! — сиделка откланялась и вышла со свёртком из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.
Эванжелина встала медленно и с большим трудом подошла к кувшину с питьевой водой. Прополоскав рот, она заплела волосы в шишку, поправила сорочку и обернулась через плечо, растерянно глядя на Лорда Блэквелла:
— Не время для ссор, Феликс. Сейчас есть кое-что, что я не понимаю, и лишь ты можешь в этом разобраться, — в её голосе звучала неведомая боль.
Блэквелл выдохнул, подавив в себе порыв выяснять отношения с любимой женщиной, которую искал 7 месяцев:
— Эва, ты поступила ужасно.
— Ты знал, что я жива, что тебе ещё надо?
Он лишь оттянул ворот своей тёплой кофты, обнажая знак под ключицей:
— Вот что мне нужно. Мне нужен мой Ангел, а ты… сбежала. Скрывалась… только Дайкон мне приносил вести о том, что ты жива!
— Феликс… — она медленно подошла к нему, смиренно глядя своими большими глазами, — Так было нужно. Твоя семья рушится, наш мир рушится из-за нашей любви, и… — она тяжело вздохнула, — Я сбежала, когда поняла, что беременна. Наш ребёнок — это конец единству Сакраля.
— Он — лишь повод для тех, кто сидит на низком старте, ожидая моего промаха.
— Вот именно! Ты войдёшь в историю, как Герцог, разваливший мир!
— Эва, но Сакраль уже рушится. С нашим сыном или без него, это лишь дело времени!
Он сделал движение навстречу, чтобы обнять Эванжелину, но она отстранилась:
— Нет. Это всё испортит.
— Мне без разницы, — твёрдо ответил он, — Я так скучал… любовь моя, мне без тебя мир не мил, иди ко мне!
И тогда она поддалась, ведь её хладнокровие было напускное, как и всегда. Момент воссоединения она наконец почувствовала, как сильно устала, как мало в ней сил и как её тело было напряжено на протяжении этих долгих семи месяцев.