Поглаживая ладонью по лбу, я размышляю над её словами.
— Но откуда он узнал, что он у тебя?
Ксиа села и слёзы снова потекли из её глаз.
— Какое это имеет значение? — сердито говорит Ксиа. — Теперь у них мой отец. Он признался, что он тот, кто нашёл карту, и они обвиняют его в воровстве. Для людей никогда не бывает справедливости. — Она опустила голову и обхватила лицо ладонями. — Они убьют моего отца, и всё, потому что у меня была какая-то глупая надежда, что мы сможем быть свободными. Мы никогда не выберемся из этого ада!
— Мы вытащим твоего отца, Ксиа, — я дотягиваюсь, чтобы утешить её. Она вздрогнула от моего прикосновения. Я вкладываю больше уверенности в мои слова, чем чувствую. — Мы что-нибудь придумаем.
Проходит несколько часов, хотя я не знаю, сколько. Это достаточно долго, чтобы терпеть муки голода, достаточно долго, чтобы усталость одолела нас всех.
Мы позволили Ксиа спать на единственной имеющейся крошечной кровати. Все остальные расположились на полу. Душераздирающе слышать её тихий плач. Я хочу сделать всё правильно для неё, но чувствую себя беспомощной, не зная, как это сделать.
Я могла бы попросить Терона о помощи, но вероятность того, что он пойдёт против решения его ровни, низка. Терон предан своему народу и не верит в справедливость для людей.
Кроме того, он не в Андрасаре и не вернется ещё несколько дней. К тому времени, как он вернётся, Шихонг умрёт, а может и мы и все.
— Шихонг всегда был для меня как отец, — в ярости говорит Йоген. — Он покорно служил этим ублюдкам в течение многих лет. Если они убьют его, это всё. Я присоединюсь.
Мне не нужно спрашивать его, что он имеет в виду. Он собирается принять участие в восстаниях.
В конце концов, нам дают совсем немного еды. Но Ксиа есть отказывается, хотя мы и пытались накормить её.
— Ты должна сохранить свою силу, Ксиа, — уговариваю её я.
— Чтобы они могли её использовать? — плюётся она. Её глаза красные от чрезмерного плача. — Продолжая использовать меня после того, что они собираются сделать с моим отцом?
— Твой отец не хотел бы, чтобы ты морила себя голодом.
— Мой отец мёртв.
— Нет… он не мёртв. — Мой голос низкий и настойчивый. — Шихонг заботится о тебе и любит тебя, Ксиа. Ему будет больно знать, что ты не заботишься о себе. — Я подталкиваю поднос к ней. — Ешь.
Она переводит сердитый взгляд между мной и подносом. Я убеждена, что она снова собирается отказаться от еды. Однако она поднимает сухой, сморщенный кусок мяса и вгрызается в него с яростью, как будто он причиняет ей боль.
Когда она закончила есть, я слышу приближающиеся шаги. Мы все встаём, наша усталость уменьшается, когда возобновляется страх. Они сейчас придут за нами. Они идут, чтобы положить конец всем нам.