— Нет.
Когда наступает комендантский час, то Эйин говорит мне остаться на одной из коек в лазарете.
Время, кажется, ползло, когда я лежала без сна, ожидая её. Всякий раз, закрывая глаза, всё, что я вижу, это лицо Терона, искривлённое от ярости, когда он поймёт, что меня нет.
Ему всё равно. Он уже отверг меня, даже не угрожал мне относительно побега, когда я ушла этим утром. Насколько мне известно, я больше не существую для него.
Эта мысль причиняет мне боли больше, чем следовало, так что я сделаю всё возможное, чтобы забыть о нём.
В конце концов, Эйин приходит ко мне.
— Вот, — говорит она, вручая мне сумку, похожую на ту, которая была у меня до того, как я приехала сюда. — Тут кое-какая еда, её должно хватить на некоторое время.
Андрак ужасающе молчит, когда она торопит меня вперёд. Моё сердце глухо стучит в груди, несомненно, мы будем обнаружены. Часть меня питает недоверие к Эйин, но я сосредоточена на том, чтобы поспевать за её быстрым шагом.
В конце одного мрачного коридора Эйин прижимает руку к тому, что я предполагаю — сплошная стена. Но она ускользает, раскрывая пещеру абсолютной тьмы.
— Этот туннель ведёт мимо стен Андрака к аллее в городе. В сумке есть голографическая карта, чтобы ты не потерялась.
Она закрывает глаза и протягивает руку. В её ладонях формируется цветение золотого света в форме шара. Это сафур. Частицы энергии Эйин превращаются в светлое и слабое тепло.
Иккон делал их для меня, когда я была ребёнком, чтобы развлечь меня. Я не знала, что неменяющиеся андрасари тоже могут их создавать.
Золотой свет сафура сияет на её лице, когда она показывает, чтобы я взяла его.
— Тебе нужно идти сейчас, прежде чем он умрёт, — говорит она, указывая на сафур.
— В туннелях очень темно.
Я смотрю в зияющую черноту. Она пугает, но это мой побег. Тогда я снова встречаюсь взглядом с Эйин.
— Почему ты помогаешь мне?
Она указывает на свою щеку, где шрам скрыт волосами.
— Афат сделал это. Я назвала его жестоким за убийства и порабощения людей, когда всё это началось, и он ударил меня изменёнными пальцами. Терон пытался его убить, и ему это почти удалось, несмотря на то, что был так молод. — Она улыбнулась, как будто это было нежное воспоминание, когда на самом деле угнетающе. — Но я умоляла его не делать этого, потому что Афат был нашей единственной семьёй после смерти наших родителей. Афат продолжал убивать и порабощать ещё больше людей. Итак, ты видишь, что страдания людей всецело лежат на моих плечах. Если бы я дала Терону закончить работу — Афат был бы мёртв, а Терон был бы Конай сегодня.