Андрей поддержал ее за плечи да так и не выпустил. Продолжал:
— Мне и самому не очень-то по душе эта конура, карты. То ли дело летом! Вот, подожди, потеплеет… У одного моего корешка «Волга» своя. Он уж нас покатает! Купаться можно будет на пляж сходить. Да что говорить! Лето есть лето.
— И сейчас можно, — Ритка представила себе нарисованную Андреем картину и осмелела, — сейчас, говорю, на лыжах можно. Такой снег! И еще куда-нибудь. В театр, например.
— Да, в театр! — Андрей оживился. — У нас коллективный выход намечается. Какой-то ансамбль приезжает. Молодежный. Ну, и у нас билеты заказали. Завтра же выясню… Сходим, если удастся.
В театре Ритка была два раза. С классом. Тогда многие пришли в формах. А что она наденет теперь? Опять просить у Кати кофточку? Ну, нет!
А Андрей продолжал:
— Так вот и придется пока коротать время: в театрах, в кино. Получу зарплату, в ресторан сходим. Дорого. Ну, что гы, девочка! — от этих слов и нежности, с какой Андреи произнес их, у Ритки к горлу подкатил клубок. Еще никто никогда не говорил с ней так. Ткнулась лицом ему в грудь. Андрей бережно обнял за плечи. — Разве мне для тебя чего-нибудь жалко? Лишь бы тебе было хорошо… Мне нравится, понимаешь, доставляет удовольствие дарить тебе радость.
Ритка прошептала про себя эти слова, чтобы не забыть. Андрею нравится дарить ей радость. Дарить…
В трамвае па этот раз почему-то оказалось очень многолюдно. Откуда-то возвращалась целая компания уже немолодых мужчин и женщин, они были навеселе: громко переговаривались, хохотали, пытались даже напевать. Андрей прижал Ритку к себе, так и проехали молча до самого ее дома. В подъезде он опять заторопился, а Ритке, как никогда, не хотелось отпускать его. Хотелось снова и снова слышать от него те слова. Положила даже руки ему на плечи. Андрей снял их, поцеловал ту и другую, прижался к ним лицом и тут же исчез за дверью.
Прошло, наверное, с полчаса, пока она очнулась и сообразила, что уже совсем поздно. Машинально поднялась по лестнице достала из кармана ключ.
В прихожей ярко горел свет. Взгромоздившись в дверях кухни на табурет, отец разыскивал что-то на антресолях, сбрасывая оттуда всякую рухлядь. Увидев Ритку, соскочил с табуретки, вышел в прихожую. По его угрюмому лицу сразу было видно: он трезв и не в настроении.
— Ага, заявилась! — не обещающим ничего хорошего голосом начал он. — Первый час уже, а она где-то шатается. На губах еще молоко не обсохло, а…
Из кухни показалась мать, встала в дверях.
Ритка попалась отцу на глаза очень вовремя. Ему уже давно не на что было выпить. Подходящей «халтуры» не подвертывалось, а все, что можно было продать на бутылку — слесарные инструменты и еще там что имелось у него по мелочи, он загнал, и теперь в поисках снова перерыл все в квартире.