Она тихо засмеялась.
— Это уже начинает мне нравиться… — и, поднявшись на цыпочках, слегка коснулась губами его щеки. Он вздрогнул и отстранил ее.
— Глупый ты, Сережа, Сереженька, Сергуня… Глупый и хороший. Зайдем ко мне, я тебе все объясню.
И она, схватив его за руку, потащила за собой в подъезд. Он молча и послушно последовал за ней. Поднявшись на второй этаж, они прошли в конец длинного узкого коридора. Наташа раскрыла свою маленькую белую сумочку, вытащила из нее ключ и просунула его в замочную скважину. Открыв дверь, она снова взяла Сергея за руку, ввела в комнату и включила настольную лампу.
— Вот это и есть моя комната. Тесновато, но я не жалуюсь. Присаживайся, а я сейчас поставлю чай. У меня есть домашнее варенье (мама привезла), масло, ветчина. И полбутылки вина. Не откажешься? Ну, осваивайся. Я мигом. — И, усадив его на тахту, вышла на кухню.
Сергей закурил сигарету и, как это бывает всегда с человеком, попавшим в незнакомую комнату, стал осматриваться. Взгляд его упал на маленький прямоугольный столик рядом с койкой, на котором было расставлено несколько фотографий, прислоненных к пустым флаконам из-под духов. Он поднялся с тахты и быстро подошел к столу. Нагнулся, приблизил свое лицо к первому, самому крупному снимку — открытке. Это был юноша двадцати двух — двадцати четырех лет, со снисходительно сощуренными глазами, с узкими, но волевыми скулами, с проблеском улыбки у правого угла рта. На остальных снимках снова он, но везде с ним… она. Вот он догоняет ее на берегу моря, хватает за руки повыше локтей. На следующем снимке они, запыхавшиеся, улыбающиеся, влюбленные. Да, да, влюбленные. Вон как она смотрит на него снизу вверх! Да и он. Затем он держит на руках крупного сеттера с ясными и умными глазами. А она примеряется сфотографировать их. Сергей снова перевел взгляд на открытку. «Самоуверенный парень… И, кажется, посмеивается надо мной». За дверью легкий шорох шагов, и Сергей одним прыжком оказывается на прежнем месте, на тахте. Выжидающе смотрит на открывающуюся дверь.
Наташа входит в комнату, ставит чайник на подоконник. Затем открывает форточку.
— А накурил ты, Сережа. Придет хозяйка (у нее, знаешь, какой нюх), сразу же скажет: «А что-о это за молодой человек был у тебя, Наточка?» Не гаси, не гаси сигарету. Хозяйка у меня добрая. Поворчит, поворчит для виду и перестанет.
Вдруг она замечает нерастаявшие еще кольца дыма над столиком. Сергей настороженно следит за ее взглядом и чувствует, что начинает краснеть. Она замечает и это. Улыбается. Улыбка мягкая, грустная. Голос ее такой же мягкий и грустный: