— Ну вот вы и познакомились… Это мой муж…
— Кто-о-о?
— Мой муж. И не кричи, пожалуйста.
Он резко встал, одернул полы пиджака и направился к выходу. Однако она успела раньше к двери.
— Не станешь же ты отталкивать меня или, хуже того, драться со мной… А жесты у тебя не получаются. Садись за стол лучше. Ну, Сережа, прошу тебя. Я сейчас вытащу из шкафа мускат, белый массандровский…
Сергей заколебался. В горле застрял какой-то горячий комок, мешающий говорить, дышать. Он почувствовал себя настолько одиноким, что ему стало теперь совсем безразлично, уйдет ли он сейчас отсюда или останется рядом с этой молодой, слишком молодой женщиной, рядом с этими узкими молящими светло-синими глазами! «Что ей надо от меня? И зачем ей эта игра с огнем, которую она хочет втиснуть в рамки какой-то дружбы… От начала до конца выдуманной дружбы». Он снова, как у подъезда, запрокинув ее голову, яростно поцеловал ее. Она открыла навстречу ему губы. Не помня себя, он вдруг рассеянно отстранил ее и шагнул к столику. Но его тут же остановил слабый вскрик:
— Сергей! Что ты надумал?
— Ничего не надумал. Давай разопьем твой… (чуть было не сказал «пресловутый») мускат. Белый, массандровский. («Глупо как-то выходит у меня с этим передразниванием… Как и вообще.)
Осуждающе посмотрела на него, промолчала. Затем подошла к маленькому буфету, открыла дверцу, достала салфетку и начала протирать ею тонкие розоватые стаканчики.
Когда все было приготовлено и он разлил вино, она предложила выпить за доверие. Он кивнул.
— Пусть за доверие. С одним только условием: не слишком часто подвергать это доверие испытаниям.
Выпили. Затем наступило долгое, непреодолимое, тягостное для обоих молчание. Снова его рука потянулась к бутылке. Тихие, робкие всплески, скорей даже шепот разливаемого вина. Беззвучно соприкоснулись стенки розоватых стаканчиков… Но всему есть свой предел. Сергей улыбнулся. Улыбка трудная. Понимал, что она ждет: первые его слова, о чем бы они ни были, она примет как извинение за все случившееся. И он заговорил. Первый.
— Как-то на Маяковской я слышал крепкий разговор двух мужчин. Один из них повторял без конца одну и ту же фразу: «Нет, старик, тебя все-таки принцип заел». Мне кажется, что нас сейчас обоих этот самый принцип заел. Правда, Наташа?
— Ну и пусть…
— Что «ну и пусть»?
— Обоих…
— А ты считаешь — только меня?
— Я пока не сказала этого.
И она тоже улыбнулась. Легче и светлей, чем он. Сергей несильно сжал ее руку выше локтя и начал собираться.
— Наташа, а ты все же приезжай как-нибудь в наше гениальное Переделкино, а?