И он, крепко обхватив Сергея, поднял его и поставил на ноги. Высвободившись, Сергей поздоровался с трактористами Федором Каплуновым и Никитой Приходько.
— Братцы, — предложил он, — а не пойти ли нам поутру на рыбалку. Я собирался один. Мать вот уже и удочки приготовила. Никита, Федя? Как у вас со сменой?
— Мы оба должны были работать эти сутки. И как видишь — ливень помешал. Так что завтра будем свободны и днем спать нам не нужно будет, — ответил за двоих Приходько.
Михаил блеснул металлическим рядом вставленных зубов.
— Не забываешь, старина, за стихами о семейных традициях. У тебя ведь отец был энтузиаст этого дела на всю округу. У него, бывало, и сети, и невод, и верши, и сачки, и вентеря. Ты хоть и не забываешь, но все-таки вырождаешься в этом смысле.
— Зато помню лучшие времена своего увлечения рыболовством. Как сейчас вижу одну преинтереснейшую картину, — и он заговорщицки подмигнул Михаилу. — Было великолепнейшее утро весны сорок первого года. Сижу я на камне в камышовых зарослях Малого брода и жду клева. А его все нет — и полчаса и час целый. Вдруг слышу кто-то насвистывает «Легко на сердце от песни веселой». Оглядываюсь — и вижу, — он окинул взглядом Михаила, — идет конопатистый светловолосый пацан моих лет со всей амуницией настоящего рыболова…
— Ах, вон ты о чем, — перебил его Михаил и засмеялся. — Ну дальше я и сам могу рассказать. Прихожу я к Малому броду. Усаживаюсь. Подальше от моего приятеля. Приятель опередил меня в то утро. Потому что накануне он не собирался идти на рыбалку.
— Ты, по-моему, перевираешь, Мишатка-конопатка, — вспомнил Сергей детское прозвище Михаила.
— Нет, нет, вот те крест, правда. Да ты меня не перебивай. Назвался груздем… и так далее…
— Ты посмотри на него! — не сдавался Сергей. — Кто же из нас первый перебивальщик, я, что ли?
— Я. Но все равно, не мешай. — И, не давая Сергею говорить, он продолжал свой рассказ: — Присел я у ручья. Пускаю по нему леску. Что ни минута — то бубырик, то бычок, то окунек. Вырыл на берегу колдобинку. Нахлюпал в нее воды. И, знай, бросаю туда рыбешку одну за другой. А мой приятель как будто и не замечает меня. Уставился на свои недвижимые поплавки. И вдруг у него нырнул один поплавок. Он схватился за удилище. Смык! — и на крючке оказался несовершеннолетний бычок-салажонок. Я, конечно, прыснул со смеху. Приятель же мой, недовольно покосившись в мою сторону, снял с крючка злополучного своего пленника и швырнул на противоположный берег. То есть на мой. Потом сменил червяка и снова закинул удочку. Не успел он закинуть, как второй поплавок, прыгая по воде, устремился к небольшому кустику куги! Приятель мой — раз! И — мать моя мамочка! — блеснул в воздухе золотобокий красавец карп. Весом не меньше килограмма.