Выйдя из проулка, направился к своему дому. По двору уже бегали отсидевшиеся в сарае во время дождя куры. Увидев его, они шарахнулись в разные стороны. Из дома до него донесся знакомый звон кружки, скребущей по дну почти пустого ведра. Сергей, не ставя чемодан на мокрую землю, перехватил его другой рукой. Затем приложил с растопыренными пальцами ладонь свободной правой руки к маленькому квадратному стеклышку окна, не заглядывая в него. И сразу же услышал приглушенный вскрик матери:
— Сережа!.. Сын…
Сергей быстро открыл дверь, поставил в сенях чемодан, обнял бросившуюся ему навстречу мать.
— Хоть бы телеграмму послал, — упрекала она сына, не сводя с него влюбленных повлажневших глаз. — Я даже ничего не варила. Есть, правда, холодная картошка отварная и свежие огурцы, — перешла она от упреков к оправданию. — Ну, проходи, проходи.
Сергей перенес чемодан в комнату и облегченно вздохнул.
Мать как-то растерянно заметалась по комнате, вытерла стол, табурет, достала из старого хрупкого шкафа обещанную снедь. Потом присела на скамейку и, спрятав руки под передником, молча стала наблюдать за обедающим сыном. Когда же Сергей отодвинул от себя тарелку, она спохватилась.
— Я и забыла, есть еще пирожки с вишнями. Подать, сынок?
— Я как следует и не проголодался, но пирожки с вишнями буду есть. Ты же знаешь, что я люблю их…
Возвращаясь к шкафу, мать заглянула в окно.
— А на дворе уже совсем распогодилось. Прихватит ветер землю, пойдешь, сынок, на огород. Полакомишься горохом зеленым. А паслен в этом году, как виноград. Хочешь — завтра испеку с ним пирогов к чаю?
— Спрашиваешь. Конечно, хочу… Мам, а как мои удочки, целы?
— Целы. А ты что?
— Разбуди меня завтра перед восходом. Пойду на речку, побалуюсь бубырями. Вода мутная будет.
— Буду выгонять корову в стадо и разбужу.
— Ну, а сейчас я вздремну часок. Только ты не давай мне заспаться дольше. Надо будет засветло запастись червями, привести в порядок удочки. Кстати, где они?
— В погребе. Да ты не волнуйся. Ложись и спи. Я сама принесу их оттуда в комнату. Если придут к тебе ребята, что им сказать?
— Пусть заходят и стаскивают меня за ноги с койки.
— Ну как хочешь…
К нему и в самом деле пришли ребята. Открыв глаза, Сергей с радостью и удивлением увидел курсантские погоны и расплывшееся в улыбке лицо Михаила Держака.
— Вставай, поэт. «Взорлим, споем у мира в сером хламе!»
— Миша! Откуда ты, подлый, взялся? А мать мне ничего о твоем приезде не сказала.
— Из-за тебя, наверно, обо всем забыла. И что это у тебя за привычка — дрыхнуть после дороги. Нет бы визиты вежливости нанести всем своим однокашникам.