Прошло уже восемь дней, как Анатолий очутился на больничной койке. То ли из боязни показаться навязчивой («Мало ли что человек может подумать»), то ли из-за появившейся в последнее время холодной подозрительности мужа Катя все эти дни не звонила в больницу, не справлялась о здоровье своего дипломного руководителя. Она пришла туда только тогда, когда вдруг вспомнила с совестливым страхом, что к нему, наверно, вообще никто не ходит. Вспомнила, что у него даже нет знакомой девушки, которая смогла бы принести ему передачу, литературу или еще что-нибудь: она, Катя, бывала ведь у него дома очень часто, с предупреждениями и без предупреждений, и каждый раз он был совершенно один.
Выйдя к ней на лестницу и увидев ее с покупками в руках, он очень обрадовался. На похудевших, бледных щеках сразу же вспыхнул яркий смущенный и благодарный румянец.
— Катя, вы? Вот спасибо… Вы такая добрая. — И, освобождая ее руки от двух больших газетных кулей, он неожиданно чистосердечно признался: — А вы знаете, Катя, я ждал вас и верил в это. И потому у меня не было таких минут, когда бы я обижался на ваше отсутствие.
Она хотела было что-то сказать в свое оправдание, сослаться на занятость или на то, как долго ей пришлось отыскивать его: соседи не знали, в какой он больнице; но ничего у нее не получилось. Она опустила глаза и тихо ответила:
— Спасибо и вам, Анатолий Святославович.
— Что вы, Катя, что вы… Впрочем, я с вашего разрешения отнесу быстренько вот это, — он кивнул глазами на кули. Боясь обидеть ее, он умолчал о том, что ему не хотелось бы утруждать ее продовольственными заботами. Она же, в свою очередь, и хотела спросить, носит ли ему кто передачи, и боялась, в случае если никто не носит, подчеркнуть этим вопросом свою какую-то особую заслугу перед ним.
Когда он вернулся из палаты, они присели на скамейку, и она добрых полчаса рассказывала по его просьбе о своей работе. Уже собираясь уходить, она робко попросила:
— Анатолий Святославович, я надеюсь, вы на днях выйдете отсюда. Мне бы очень хотелось, чтобы вы заглянули в наш драмкружок. Я вас прошу.
Он тоже поднялся со скамейки, удивленно посмотрел ей в глаза и не сразу ответил:
— А я и не знал, что вы в кружке занимаетесь. Но мне кажется, Катя, вряд ли мое, как говорится, просвещенное мнение чем-нибудь поможет вам.
— Очень поможет, Анатолий Святославович! — она совсем близко, взволнованно задышала ему в лицо. — Понимаете, позавчера была у нас на репетиции Литовцева, говорила долго со мной, приглашала во МХАТ. Я так перепугалась, что ничего путного ей не могла ответить. Она же улыбнулась, вырвала из записной книжки листок, написала на нем номер своего телефона и дала мне.