— И после этого вы еще собираетесь спрашивать о моем мнении. — Анатолий нахмурился. — Да вас высечь сейчас мало — вот мое мнение окончательное.
— Но, Анатолий Святославович…
— Никаких «но»! — перебил ее Анатолий и от души расхохотался.
Она терпеливо выждала его смех и очень серьезно продолжала:
— Дело-то ведь не только во мне…
— А в ком же? — снова перебил ее Анатолий, но на этот раз без смеха и без улыбки.
— Юра не соглашается. Говорит, что… Да вы сами, наверно, догадываетесь, о чем может говорить в таких случаях муж. — Она глубоко вздохнула. — Вот потому я прошу вас прийти к нам на кружок, ну и как быть с Литовцевой. Я даже не знаю, что ей в конце концов ответить… Ведь что бы я ни придумала в оправдание своего отказа, все это будет неправда. Помогите мне, посоветуйте, Анатолий Святославович. Я вас прошу.
Анатолий заметил, что у нее проступают слезы, срывается голос. Он взял ее руки в свои, тревожно, почти шепотом сказал:
— Спасибо вам, Катя. Но, мне кажется, целесообразней будет сходить не на ваши репетиции, а к Юре и поговорить с ним.
— Ради бога, Анатолий Святославович, только не это. Он и так… — Она чуть было не проговорилась о том, как в шутливых, казалось совсем безобидных, замечаниях об их частых встречах в последнее время стали проскальзывать ледяные нотки настоящей, неподдельной ревности. Но вовремя спохватилась и, нервно прикусив нижнюю губу, растерянно притихла.
Но было уже поздно. Он понял. Тоном, отказывающим ей во всяких возражениях, сказал:
— В таком случае тем более я должен, нет, обязан переговорить с ним. И чем быстрей, тем лучше для вас. — И уже мягче: — Но вы все-таки приходите ко мне сюда, Катя, если меня вдруг эскулапы не будут долго отпускать. Обещаете? — Он положил ей руки на плечи, но тут же испуганно отстранился, почувствовав, как она вздрогнула при его прикосновении.
Она медленно приподняла голову, снизу вверх посмотрела своими широко открытыми, затуманенными глазами в его глаза и тихо прошептала:
— Не надо… Толя… Никогда не надо… А приходить я буду, несмотря ни на что. Хотя я верю, что вы… очень скоро выздоровеете… Вы не обижайтесь на меня за вот это… — Она запнулась на секунду, отыскивая слово. — За вот это панибратство. — И, не дожидаясь ответа, готовая расплакаться, она вдруг повернулась и, срываясь на бег, стала быстро спускаться по лестнице.
Ошеломленный такой неожиданностью, Анатолий не задержал ее, не бросился за ней, и только, когда она была уже у самого выхода на первом этаже, он окликнул ее. Но собственный голос ему не повиновался, получился шепот: «Ка-тя-я…» И он до боли в кулаках сжал прутья перил.