«Порой такие встречи, — писала она Сергею, — длятся всю жизнь. Это и хорошо и плохо. Мне, конечно, очень неудобно вмешиваться в ваши отношения, потому что у вас, Сережа, может сложиться неблагоприятное впечатление обо мне. Тем более вы меня никогда не видели. Но я верю дочери (а значит, и вам) и поэтому буду говорить с вами откровенно, как с сыном. Я не стану кривить душой, ну, хотя бы по такой простой причине: ваше недавнее знакомство с одним человеком, надеюсь, кое-что рассказало вам о моей далекой молодости».
Дальше она перешла к главному. Оказывается, ее муж, Юрий Николаевич Малахов, много лет проработавший над серьезным трудом по акклиматизации плодоягодных, который он собирался представить на соискание докторской степени, вдруг тяжело заболел. Книга вчерне была уже почти готова. Оставалось собрать лишь кое-какие дополнительные материалы теоретического порядка и провести два-три опыта, требующие полгода времени. Общее расстройство нервной системы, граничащее с шизофренией, два приступа инфаркта, экзема — все это побудило врачей запретить ему заниматься научной работой. Для того чтобы хоть сколько-нибудь заглушить нагрянувшее на него горе и тем самым поддержать свое пошатнувшееся здоровье, он вынужден был поступить завскладом в МТС, расположенную неподалеку от бесконечно дорогой его сердцу опытной станции.
«Я бы не стала, Сережа, подробно описывать вам все, — продолжала Екатерина Васильевна, — если бы не одно (не могу подобрать точного определения) обстоятельство. Юрий Николаевич с давних пор, еще задолго до замужества дочери, души не чает в ее муже, Мише Самсонове. Я также очень хорошо отношусь к Мише. И все же, если бы у вас с Натой все зашло слишком далеко и неотвратимо, я бы, наверное, поступилась своими привычками и привязанностями. Но Юрий Николаевич — совсем другое дело. Вы сами теперь видите, что для него такое было бы не под силу…
Я знаю: вы меня поймете и простите за все, в чем никто из нас пятерых не виноват.
Пусть вам, Сережа, хорошо и светло живется на белом свете.
Е. М.».
Перечитав несколько раз письмо, Сергей позвонил Наташе. Ее не было дома. Спустя час он снова позвонил. Трубку сняла она.
— Я все знаю, Сережа, — голос ее дрогнул и оборвался. Он услышал, как она глубоко, подавленно вздохнула. — Я тоже получила от мамы письмо. Что нам делать, не знаю.
— Мы встретимся с тобой, Наташа?
— Понятное дело, встретимся. Но говорить постараемся о чем-нибудь другом… Сколько мы с тобой ни будем обсуждать это, мне кажется, выводов у нас не будет. Или я не права?