— Вот мы уже и у гостиницы, — обрадованно засвидетельствовал Рева, перебив размышления Сергея. — Отсюда до моих пенатов совсем-таки близко. Смотрите, вон в низине справа переливается на солнце зеленая черепица между деревьями. Это мой дом и мои яблони, посаженные в далекие годы туманной юности вот этими руками. — Он неуверенно, по-школьному робко, но вместе с тем и гордо простер вперед руки, вывернув широкие бледноватые ладони.
Чтобы не показаться невежливым, Сергей начал расспрашивать его о саде, о самых урожайных годах, и тот с упоением до мельчайших подробностей начал рассказывать биографию своих яблонь. Он помнил цифры сборов по годам в килограммах, а то и в штуках, помнил весовые рекорды отдельных деревьев и плодов…
Они пришли к Реве, и тот, спустившись в погреб, вынес оттуда небольшую в плетеном футляре бутыль с компотом и поставил ее на столик в тени старой с подпорками яблони.
К величайшей радости Сергея, компот оказался цепеняще холодным и медово душистым, хотя ему слегка и недоставало сладости. Он попробовал было пить крупными глотками, но у него перехватило дыхание, и он закашлялся и начал мельчить глотки.
Хозяин отпил полкружки, затем грузно выбрался из глубокого шезлонга и направился в дом. Спустя несколько минут он вернулся обратно с большим темно-коричневым альбомом в ледериновом переплете, положил его перед Сергеем, уселся на свое место. Бережно, почти с фанатической святостью открыл первую страницу, и Сергей увидел маленькую пожелтевшую от времени вырезку газеты. Рева как-то по-детски стеснительно улыбнулся.
— Это, так сказать, моя скромная проба пера, первые мои строки, напечатанные типографским способом. И, представьте себе, все слова в этой, как говорится, информашке мои. Ни замены, ни прибавлений.
Реву уже, видимо, не стесняло присутствие гостя. Он полез в карман брюк, но на этот раз вытащил оттуда не платок, а пудреницу. Открыл, посыпал потные ладони, потер ими, затем снова посыпал и, расстегнув рубашку, начал растирать шею и белую безволосую грудь.
Сергей бегло просмотрел пять-шесть желтых вырезок. Под каждой из них стояли написанные от руки даты, названия и номера газет, также потускневшие от времени. Строки заметок в общем были бойкие, стреляющие, и от этого в них была что-то подкупающее, юношеское. Сергей высказал свои впечатления о них. Польщенный похвалой, автор еле заметно покраснел и, как бы силясь вспомнить что-то давно забытое, жестко потер ладонями лоб, тем самым стараясь скрыть от собеседника свою радость. Затем он положил руки на стол и, неожиданно погрустнев, пожаловался: