Второй возвышался неподалёку и вроде бы тоже молился — губы быстро двигались. Но этот хотя бы не рыдал.
Я схватила Александра за руку — ещё тёплая. Как будто ещё живая.
Дурак, дурак, дурак! Я же говорила… Нужно выбирать, на какой ты стороне, святоша. На моей — смерть.
Из глаз сами собой хлынули слёзы. Со всей силы сжав ладонь Александра, я глухо, отчаянно застонала, заставив монахов вздрогнуть.
Ты мог достаться мне! Весь, полностью — я же хотела! Как ты посмел… У тебя не было права умирать! Смерть — это необратимо, это навсегда, так как ты мог?!
Что-то делали монахи, я вроде бы снова уловила невыносимое сияние их магии. Но мне было совершенно не до этого. Я разрывалась между обидой, ненавистью и яростью — странные чувства для провода на тот свет, да?
Потом опять был яркий свет, невыносимый настолько, что, казалось, выжигает мне глаза. Я очень бы хотела проваливаться в забытьё, но почему-то не могла.
Потому что это был мой свет. Моя рука, сжимающая ладонь юноши, сияла. Мой свет. Мой.
Осознание ошеломило.
Я задыхалась, и кричала, и билась, но не могла это остановить.
А потом Александр вздрогнул, закашлялся. Взгляд стал осмысленным, испуганно-изумлённым. Встретился с моим…
Я в последний раз вздохнула и отпустила его руку.
Темнота разбилась на осколки. Снова. И снова.
Я судорожно вдохнула и закашлялась. Что-то мягкое, податливое, прижимавшееся к моим губам, исчезло.
А ещё через вечность боли и судорожной борьбы за каждый вздох я расслышала:
— Ага! Я знал, что поцелуй сработает! Мощная штука. Алиска? Алис, ты там как? Эй!
Надрываясь от кашля, я прохрипела:
— Арман?
Перед глазами всё ещё расплывалось.
— Ага!
Но довольную улыбку драконыша я могла представить и так.
— Алиска-а-а! Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть!
И меня, дрожащую и хрипящую, заключили в крепкие драконьи объятья.
От Армана приятно пахло чем-то свежим и острым, напомнившим мне пряные травы на лугу.
— Алиска!
Я ещё пару раз кашлянула. И вдруг с омерзением осознала, что вся в пыли.
От моего визга дракон вздрогнул и, чуть отстранившись, уставился на меня во все глаза. Но мне было совершенно не до этого. О, когда у тебя с волос свисает паутина, а всё лицо покрывает жирный слой пыли, не до чего больше дел не остаётся.
— Что это?! — ахнула я, оглядывая своё платье. Истлевшее, в дырах, потерявшее цвет и… мерзко пахнущее! — Откуда… откуда тут всё это?!
Арман отстранился окончательно — даже мою руку выпустил.
— М-м-м, Алис, видишь ли…
Мои пальцы тем временем нащупали что-то острое, твёрдое и, конечно, тоже пыльное.