– Да, мама, отдыхай. Какие тарелки?
– С цветочками, это же летний обед. Ты проверил мясо в духовке? Должно быть семьдесят пять градусов, не больше.
– Да, мама…
Томас взял прихватку, открыл дверцу духовки, термометр показывал девяносто два градуса.
– Готово, – сказал он, вытащил термометр и быстро сунул под холодную воду. – Может, мне сделать немного соуса?
– Да, дорогой, и немного салата…
Он поставил мясо остывать на плиту, пригоревшую часть пришлось отрезать. Потом сполоснул кастрюлю, вылил туда мясной сок, добавил сливки и кукурузную муку, разбавил все говяжьим бульоном, приправил тимьяном и чесноком.
– Ты научился хорошо готовить, Томас, – сказала его мать.
– Я всегда умел это делать, – ответил он и достал овощи из холодильника.
Мать не ответила, наблюдала за ним от кухонного стола. – Мне хочется, чтобы я могла помогать тебе больше, – сказала она, когда он поливал оливковым маслом салат.
– Я же скоро закончу, – сказал он.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Томас вздохнул тихо, отставил в сторону бутылку с маслом.
– Мама, – сказал он, – мне неплохо живется. Меня не надо спасать.
Старая женщина медленно покачала головой.
– Томас, – сказала она, – который все умеет сам. Иногда я задаюсь вопросом, не слишком ли много ты берешь на себя.
Он с шумом поставил перед собой бутылку с бальзамическим уксусом, почувствовал резкий скачок адреналина в крови.
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, – ответила она быстро, – у тебя, похоже, так много дел с детьми и квартирой… Ты, кстати, знаешь, удастся ли тебе сохранить работу?
Томас положил ладони на мойку, почувствовал холод под мышками, дыхание участилось.
– Нет, – сказал он, – но, пожалуй, все прояснится на этой неделе.
– А разве нет ничего странного, что о таком не извещают вовремя? – возмутилась мать. – Человек ведь должен планировать свою жизнь. Особенно если у него семья.
Ему вроде бы нечего было сердиться. Мать могла сказать все это, просто заботясь о нем, стараясь его поддержать, но он прекрасно знал, в чем дело.
– Что меня меньше всего беспокоит, так это безработица, – сухо ответил Томас и поставил соус на стол.
– Но как вы будете жить?
Голос матери дрожал, за этим явно стояло нечто большее, чем страх относительно падения их доходов.
– Мама, в крайнем случае я ведь снова смогу где-нибудь заведовать финансами, – сказал он непринужденно. – В этом же нет ничего сверхъестественного, как ты считаешь?
Он знал, что мать больше всего хотела бы опять видеть его на такой службе, особенно в Ваксхольме, на должности одного из руководителей экономического департамента муниципалитета, тем, кто заправляет всеми средствами.