– Итак, – сказал Мехмед Изол, – мы можем начинать? Телеведущий сел на стул, стоявший посередине комнаты, примерно метр отделял его от объекта интервью, скрестил ноги, положил руки на колено.
«Он невероятно хорош», – пронеслось у Шюмана в голове.
– Главный редактор Торстенссон, – сказал Мехмед, – как газета «Квельспрессен» относится к экономическим преступлениям?
Торстенссон удобнее устроился в кресле, откашлялся. В маленьком мониторе у ног оператора Шюман видел, как обнаженная женщина на картине Зорна свободно парит у левого уха главного редактора.
– Преступная деятельность во всех ее формах – язва на теле любой демократии, – ответил Торстенссон. – Важнейшей задачей средств массовой информации является изобличение криминальных элементов, к каким бы классам общества они ни принадлежали.
«Ничего себе, – подумал Шюман. – А я считал это задачей полиции».
Он скрестил руки на груди, постарался привести пульс в норму. Если кто-то и мог добиться здесь успеха, то именно Мехмед.
Стена из мешков в монтажной комнате Анны немного уменьшилась.
– Входи, услышишь, что я нашла, – сказала из-за нее Анна Снапхане.
Анника молча обошла разделявшую их преграду. Из-за сомнений, одолевавших ее, она испытывала легкую слабость в ногах.
– Сначала я подумала, это какой-то старый хлам, поскольку там нет никакого изображения, – пояснила Анна и увеличила громкость. – Слушай!
Анника встала за спиной подруги, вдохнула сухой из-за массы работающей электроники воздух, чихнула от пыли. Слушала доносившиеся с обычной кассеты шепот, стоны, пыхтение на фоне потрескивания разрядов статического электричества и прочих не имевших отношения к делу шумов.
– Что это? – спросила Анника.
– Не знаю, – ответила Анна Снапхане, копаясь в стоящем рядом с ней пластиковом мешке.
– Здесь только звук? – поинтересовалась Анника.
– Да. Я слушаю это уже четверть часа. Похоже, кто-то трахается.
Анна Снапхане выпрямилась, ее лицо было красное от напряжения, она держала в руке несколько кассет.
– Это какая-то запись из «Летнего дворца», – сказала она, – возможно, сделанная в последний вечер.
Она поменяла ленту в другом аппарате, работающем в формате Betacam. Стоявший перед ней монитор засветился, показал залитые дождем пейзажи Икстахольма. Люди на кассете, где присутствовал только звук, продолжали заниматься любовью, тогда как на другой имелось и изображение.
– Послушай, – сказала Анника, – я должна кое о чем спросить тебя.
– О чем? – поинтересовалась Анна и переключила кассету Betacam на ускоренный режим.
Анника перевела дух, посмотрела на затылок подруги, на ее взъерошенные волосы.