– Насколько ты уверен в этом?
Гуннар Антонссон даже вспотел от раздражения.
– Все камеры, микрофоны, передатчики были сложены в цинковые ящики и убраны в грузовой отсек. Ни во дворце, ни в самом автобусе не осталось ни единого электронного прибора, способного воспринимать или зарегистрировать хоть какой-то звук.
Прокурорша внимательно посмотрела на него, она явно сомневалась. В попытке убедить ее он заговорил снова, слова полились рекой, наталкиваясь друг на друга.
– Я упаковывал все это пятьсот тридцать раз и никогда ничего не забывал. Вчера в 08:00 мы должны были уехать отсюда. Единственно осталось закрыть боковую стенку…
Гуннар замолчал, поднялся и подошел к окну, окинул взглядом свой автобус.
Подумать только, какие возможности открывались в деле подготовки программ с помощью новой техники, и не только в плане доведения их до совершенства, но и нанесения им непоправимого вреда. В цифровую эпоху, когда и звук, и изображение хранились на жестком диске вместо старой ленты, появлялась возможность делать самые невероятные трюки, и одновременно мгновенно разрушить результат работы множества людей. Поврежденную ленту мог склеить кто угодно. А сейчас одному безумцу не составляло труда уничтожить целую серию программ просто благодаря вирусу, созданному, например, где-то далеко в Японии. Сам он предпочитал перестраховываться. Обычно никого ничто не заботило, он знал, что его усилия никто не оценит до тех пор, пока не наступит тот день, когда беда случится с компьютерами. Тогда все будут рвать на себе волосы и проклинать главным образом технику, но и его тоже. Но не Мишель. Она всегда спрашивала, остался ли материала еще и на ленте. А потом он вместе с ней просматривал результат, рассказывал, объяснял.
Прокурорша также поднялась, встала позади него, близко, она была красивой и высокой.
– Комиссар хочет переговорить с тобой еще раз, – сообщила она, – больше с нашей стороны нет никаких пожеланий.
Гуннар повернулся, почувствовал запах ее духов.
– Что? – спросил он.
– Ты сможешь поехать домой, – сказала она.
– Но, – сказал Антонссон, – как же автобус? У меня же нет машины.
Прокурорша улыбнулась ему натужно:
– Тебя, пожалуй, кто-нибудь сможет подвезти, или вызови такси.
Гуннар еще какое-то время стоял и таращился на закрытую дверь, когда она ушла, пытался понять, что означал ее визит.
Во-первых, он мог получить автобус назад в начале следующей недели. Работу в Дании, скорее всего, удастся спасти.
Во-вторых, ему разрешали уехать отсюда. Выходит, его не подозревали в убийстве.
Когда он осознал и то и другое, у него как камень с души упал.