Холод и сырость встретили ее, когда полицейский открыл наружную дверь, словно на лицо набросили мокрое полотенце. Анна остановилась в дверном проеме, вдыхала воздух открытым ртом, щурясь, смотрела в направлении дворца. Полицейские автомобили, как в тумане, прятались в сером дожде.
– У тебя, случайно, нет зонтика?
Ее конвоир вместо ответа показал в сторону угла дома. Анна Снапхане подняла плечи и нерешительно шагнула наружу, на каменную лестницу, и сразу почувствовала, как вода попала за воротник.
– И куда мне?
– В тот дом у воды.
Холодный ручей устремился вниз по позвоночнику, вода попала в глаза. Анна поморгала, покачиваясь, преодолела три ступеньки до дорожки, пошла вдоль живой изгороди из кустов самшита в сторону сада. Потом вдоль оштукатуренной белой стены вниз к Новому флигелю, обогнула железную садовую мебель. Небольшой дворик обрамляла стена, в ней имелся арочный проход, выложенный красным кирпичом.
«Отсюда легко сбежать», – подумала она.
– Прямо вперед, ну же.
Она отвела взгляд от стены, направилась к входу.
* * *
Комиссар сидел за столом в большом конференц-зале. Как раз за ним снаружи за окном стоял знакомый автобус. Анна Снапхане сразу же попятилась, наступила на ногу своему конвоиру. Белоснежная передвижная аппаратная с красочным логотипом продюсерской фирмы ярким пятном выделялась среди дождя.
«Интересно, Мишель все еще лежит там? – пронеслось у нее в голове. – Она же, наверное, уже остыла».
– Садись.
Анна села на стул, на который показал комиссар, стерла дождевые капли с лица, посмотрела на полицейского и с удивлением обнаружила, что на нем пестрая гавайская рубашка. У нее сразу стало легче на душе.
– Боже мой, – сказала она, – это ты?
Мужчина, казалось, не услышал ее.
– Мы как-то встречались в Стокгольме, – продолжила она. – Вместе с Анникой Бенгтзон.
– Сейчас ты одна из тех, кто нашел ее, – напомнил комиссар.
Анна смутилась.
– О да, – подтвердила она, – одна из тех.
Внезапно вчерашнее возлияние снова напомнило ей о себе, пол закачался, она вцепилась в край письменного стола.
– Можно… немного воды?
Подошел полицейский с графином и стаканом. Анна сама налила себе, ее руки дрожали. Выпила целый стакан жадными глотками, проливая содержимое. Затем откинулась на спинку стула, почувствовала, как тошнота подступает к горлу.
– По-моему, у меня вот-вот начнется приступ астмы.
– У вас принято нажираться в конце записи?
Анна провела рукой по волосам, мокрым от дождя.
– Почему я здесь? Когда смогу поехать домой?
Комиссар встал из-за стола.
– Мы должны побеседовать с вами в течение дня. Никто из вашей компании не подозревается больше остальных, но нам, естественно, необходимо допросить всех вас в качестве свидетелей. Это, я надеюсь, понятно?