“Зато вино не пьют!” — с сарказмом отметил Бенедикт, питавший к таким вот повесам-гвардейцам отлично скрываемую неприязнь. Остановился, не доходя до компании нескольких шагов и прислушался. Не хотелось смущать одного из участников их с табранцем плана. К тому же виконт как раз начал рассказывать какую-то историю и было бы крайне невежливо его перебивать. Хотя и очень хотелось — времени не хватало катастрофически.
Уже давно перевалило за полночь, а кансильер все еще был на ногах. И чувствовал себя бодрым, словно отлично выспался. Причиной столь отличного состояния было возбуждение. Не то возбуждение, что испытывает мужчина, обнаруживший, что с последнего бала мода на глубину выреза на платьях дам изменилась в сторону изрядного его увеличения, а совсем другого рода. Охотничий азарт, пожалуй, в большей степени, описывал данное состояние, но и то — не полностью.
Барон многое успел с момента встречи с табранцем. Разработал с ним вместе план действий, переориентировал своих капо на новые задачи, даже заскочил к Праведнику. Выслушал историю про наемников, служащих убийце и окончательно убедился в своих предположениях. Стоило бы еще и заскочить попозже в допросный подвал, да самому поговорить со схваченным Бельком кондотьером, но это могло подождать. Да и вряд ли, после допроса северянина, он бы узнал что-то новое.
А виконт разливался певчим дроздом.
— И вот я, синьоры, вхожу в гостиную. В одной руке, натурально, целая клумба цветов, другая, как и положено, на перевязи шпаги. Усы завиты, шляпа подмышкой, красавец, одним словом! Раскланиваюсь со всеми, осторожно так, со вчерашней попойки еще штормит. С небрежным видом подхожу к имениннице и совершенно равнодушно протягиваю ей этот букет. Говорю ленивым тоном: «Слышал у вас сегодня праздник, синьорина. Позвольте, так сказать, засвидетельствовать свое почтение и поздравить вас с именинами». Она, значит, смотрит на меня воловьими своими глазами, а в глазах тех — полная прострация! Ну, думаю, сомлела бедняжка. Понять-то ее можно: дворянин, гвардеец, красавец, наконец! С цветами! Не забыл про день ее рождения! Пришел!
Лейтенант сделал небольшую паузу, его друзья с готовностью посмеялись. Один из них толкнул рассказчика в плечо кулаком и спросил:
— Пруст, а ты с зеркалом по утрам не целуешься?
— Не понимаю, зачем бы мне это делать? Лобызать мутное отражение совершенства?
Гвардейцы вновь отреагировали смехом, а лейтенант продолжил историю:
— Ну так вот. Дальше все происходит совсем не так, как было запланировано. Виконтесса открывает свой чудесный маленький ротик и злым таким шепотом шипит: «Вы с ума сошли, да Коста!» Я, как вы понимаете, удивляюсь. С чего это вдруг такая реакция на внимание видного кавалера? Может, цветы ей не понравились? Преисподним же ведомо, что в головах твориться у этих прекрасных созданий! Заламываю бровь, прищуриваю глаз и интересуюсь: «В каком смысле, синьорина?»