Агата каждый день переживала за эти горящие буквы на них, за сами матово светящиеся шары, и за это цветущее до сих пор Дерево. Она боялась, что буквы перегорят, шары потухнут, цвет осыплется, но так ничего и не произойдёт, тем более что, судя по разговорам посетителей, на самом деле ничего особенного и не происходило. Всё шло как обычно. Кто работал – работает, кто учился – учится, кто умер – жил в Замке, работал, учился, ждал встреч или того, чего ждал.
Агата переживала за Дерево, с которым из-за беспокойных ночных посетителей она не могла больше общаться. Но сегодня она заперла дверь и, наконец, присев на его узловатые корни, ласково их погладила. И почувствовала, что её пропавший голос снова с ней.
— Здравствуй! – сказала она, хрипя от долгого молчания.
Но сегодня Дерево ничего не ответило. Оно не жужжало назойливыми пчёлами, не шелестело лепестками, не скрипело старыми ветвями – оно было безмолвно как никогда. Но, Агата, обретающая вновь свой утраченный голос, только благодаря его ожившей силе, не собиралась сдаваться.
— Я знаю, ты слышишь меня, — сказала она, — Даже если не хочешь отвечать. Я чувствую, ты расстроена.
Агата сказала это, а потом действительно почувствовала. Сначала она думала, что проецирует на Дерево свои переживания от того, что так долго ей не удавалось с ним больше поговорить, но сейчас она понимала, что чувства Дерева другие.
— Они нашли новую Пророчицу, — ответило Дерево грустно. — Моя жертва была напрасна.
Агата даже не вздрогнула, но под её щекой упругий корень шевельнулся, словно Дерево вздохнуло.
— Ничего не бывает напрасно, — убеждённо ответила ей Агата. — Ничего не делается зря.
— Они боятся, что у неё не получится, — продолжало делиться своими проблемами Дерево. — Но ещё больше боятся, что получится. Девчонка сильна, но неуправляема. Они не могут на неё влиять, потому что они все умерли, а я жива. Но я слишком слаба. Мне едва хватает силы за ними наблюдать.
— За кем? За кем ты наблюдаешь, скажи мне, — попросила Агата.
— Лия. Меня зовут Лия, Гудрун, — ответило Дерево, и в этот раз, услышав своё давно забытое имя, Агата вздрогнула.
— Меня зовут Агата, Лия, — возразила она.
— Нет, тебя зовут Гудрун. А его зовут Алекс, — упрямилось Дерево.
— Нет, — вздохнула Агата, ничуть не удивляясь осведомлённости Дерева. — Его звали Алекс. Но он давно умер.
— Нет, он жив, Гудрун. Вас разделяют двадцать восемь лет. Тебе по-прежнему восемнадцать, а ему сорок шесть. Но он жив.
— Что ж, надеюсь, он счастлив, — вздохнула Гудрун, давно пережившая его смерть.
— Нет, он несчастен, и по-прежнему одинок, — продолжала сыпать соль на раны Лия.