- Жаль, что у вашей Лулу нет ответов на все эти вопросы, - искала она способ докричаться до Бази, - Как вы говорили звали её всезнающего предшественника? Баз? То есть Бази?
- У нашей Лулу нет ответов на все, что касается существования алисангов, - ответила ничего не подозревающая Изабелла, - а Бази – это была объединенная память всех наших предков.
- Ты снова пытаешься уйти от ответа? – проигнорировала их обоих Виктория.
- Нет, как раз наоборот, просто пытаюсь начать издалека, - попыталась улыбнуться Ева, - Про Лулу. Про Бази!
- Я здесь, здесь! Спокойно! Только не вздумай им рассказывать про меня! Я – твое тайное оружие! – наконец услышала онавсвоейголовезнакомыйголосиобрадовалась, какникогда.
Его появление принесло и привычную уже боль в висках, но она лишь слегка сморщилась.
- Что касается Феликса - всё сложно, - продолжала нести всякий пустопорожний вздор Ева.
- Теперь ты решила заговорить статусами В Контакте? – снова не поддалась на её запудривание мозгов Вики.
- Феликс не любит говорить о своем рождении, потому что это был не самый приятный момент вегожизни…- забубнилБазкаксуфлер.
Ева старательно повторяла – ей некогда было даже перестраивать местами корявые фразы – она понятия не имела что он скажет дальше.
- Он родился недоношенным, совсем крошечным и почти без признаков жизни. Акушерка пыталась его реанимировать, в какой-то момент он даже шевельнулся, но так и не закричал. Его матери не дали его даже подержать, сухо посочувствовали, и ребенка унесли. Ребенок был маленький и роды были легкие, но жив твой ребенок или мертв - врачи обязаны тебя наблюдать еще какое-то время, прежде чем выписать. Только никто не заботился о том, чтобы предоставить таким несчастным матерям отдельную палату – вместе с остальными роженицами её поместили в общую палату, заставили сцеживаться, чтобы не заработать мастит, и ей невольно приходилось смотреть на их пухлощеких младенцев и слушать их сюсюканья и восторги.
Она не могла этого видеть и на время кормления ушла в единственное безлюдное место во всём роддоме – в туалет. Окно в туалете было закрашено краской, но кто-то уже проковырял в ней небольшой пятачок. В него-то и смотрела мать Феликса как узник на волю, пытаясь сдерживать слезы, когда услышала шуршание. Она подумала, что это мыши и невольно пошла на звук к мусорному ведру под раковиной. Рядом с ведром лежал плотный черный мусорный пакет и звук шел из него. Трудно сказать, что заставило её заглянуть в этот мешок, но она это сделала – в нем лежал крошечный сморщенный синий младенец, и кряхтел, махая ручками. Они приготовили её сына выкинуть вместе с мусором. Она не могла и не хотела этого понимать. Она засунула младенца за пазуху и прямо так в больничном халате и тапочках с ним сбежала. Его отец так разозлился, что не хотел знать ничего ни о больницах, ни о государственных врачах. Был зол он и на