Она прикрыла глаза, блеснувшие слезами. И вдруг метнулась вперед сгустком рыжего пламени – и все-таки обняла.
И хвалы вокруг примолкли, а кифара Аполлона тренькнула и сфальшивила: сорвались пальцы музыканта. Обнимать Подземного Владыку?! Хватать в охапку олицетворение мира смерти, повелителя теней и чудовищ?!
Да он сейчас… вон, псы на двузубце косятся неодобрительно…
Но нет, Владыка просто стоит. Окаменев лицом – ну, оно ж у Владыки всегда было невыразительным. Пальцы сжались на двузубце, взгляд – чернее Тартара, равнодушнее Стикса.
Губы шевельнулись было, сложили…
«Нет, это не я».
Я – Владыка. Щит, и замок на дверях тюрьмы, и адамантовый стержень мира, в котором нет жизни.
Мне нельзя… а что там? Разве есть что-то, чего нельзя Владыкам?!
– Да ладно тебе, Гестия! – посмеиваясь, вставил Зевс. – Надо же, соскучилась как. Наглядишься на него на пиру. Да выпусти его, что ты вцепилась, будто нимфа в возлюбленного!
Гестия наконец разжала объятия. Полыхнула прежним огоньком в заплаканных глазах.
– Брата долго не было, – сказала так, будто это объясняло решительно все.
Хмыканье Геры, как обычно, содержало пропасть смыслов. Например: «О, Предвечный Хаос, когда она уже повзрослеет! » или «Да чтоб он и дальше не появлялся! »
– Я приказала приготовить пир в честь победителя Тифона! – тут же нашлась сестра, и Зевс приосанился.
Хотя и так ведь стоял величаво.
….Гермес как-то сообщил, смеясь: аэды слюной захлебываются, когда нужно изобразить празднество на Олимпе. Одно описание пиршественных чертогов вызывает у них сушь в горле и растягивается чуть ли не на часы. Когда же доходит до самих пиров…
Все настолько величественно, говорил Гермес, что хоть ты поперхнись.
Аэдам и их слушателям так и видится: сидят боги в златом мегароне и неспешно вкушают нектар с амброзией. Музы поют, хариты танцуют. Звучит кифара Аполлона. Богини кружатся в хороводе, и впереди всех идет Артемида. Гермес устраивает проказы – милые, конечно, – поощряемый снисходительной улыбкой отца. Геба, дочь Зевса и Геры, скользит, разнося нектар бессмертным.
Мед, молоко, плоды – не златые, но похожие.
Прекрасно и благопристойно.
Рука ни у кого не дрогнет, проливая нектар, – чтобы бессмертные пачкали хитоны?!
К еде смертных боги вообще не снисходят – а зачем им? Захотят – примут вид странников и заявятся к кому-нибудь на землю в гости.
– А что, пиры у брата не стали другими? – помнится, спросил я тогда.
Гермес только хихикнул.
…смазливый божок-виночерпий (откуда они тут берутся?!) наполняет чашу вином. Не из земных – из божественных виноградников, дар Деметры…