Танат явился, предугадывая зов – просто вырос за плечами, словно Ананка или моя вторая тень.
«От голода», – подтвердил он то, что я давно понял.
Деметра стала тещей не только мне, но и всему Среднему Миру. Ее скорбь не знала предела, и она торопилась поделиться ею с окружающими.
У меня дочку забрали – пусть и у вас, смертные, позабирают. Туда же.
Или она еще не знает – куда?
Когда еще через месяц-другой Харон начал работать веслами вдвое быстрее, я понял, что кто-то все-таки проболтался. А также и то, что слово Зевса работает из рук вон плохо.
И что я окончательно проигрываю этот поединок, потому что он ведется уже не один на один.
Кора не взяла в рот не то что еды – воды, показав себя безжалостнее Кер. Добродушная Горгира молила ее со слезами (у нее были причины: я пообещал осушить Ахерон, если моя избранница так и не поест) – и слезы не тронули зеленоглазую, выкованную из белого металла. Аксалаф прибегал и приносил невесть откуда взятые вести – о том, как Зевс-Владыка гневается на Деметру…
О том, что думает Деметра по поводу решения Владыки Зевса, не говорилось. И хорошо. Не хотел бы я видеть ее лицо, когда она услышала о своем зяте…
Впрочем, земля была отражением ее лица.
Я сходил с ума от ярости, бессилия, ощущения того, насколько запутался этот клубок упрямства, разрывался между желанием коснуться Коры – моей по праву! – и нежеланием вновь увидеть застывшую маску и отвращение в зеленых омутах глаз. Стоял на обрыве, глядя на быстро увеличивающиеся сонмища теней, видел ликование свиты, успевал судить, слушать смешки из Тартара, видеть дым, испускаемый Тифоном, отмахиваться от жалоб Гекаты на распустившуюся Ехидну, приказывать Ламии перестать жрать младенцев с такой скоростью: они и так-то умирают…
Вскоре меня должны были явиться добивать. Я ждал этого как избавления.
Гермес, который прилетел с весьма двусмысленной миной, был принят мною наедине и почти что с радушием.
– Левую пятку Тифона он от меня получит, а не жену, – сообщил я с обманчивой мягкостью.
Гермес (на лице так и читается: «Ну, все на меня…») хмуро кивнул.
– А давай. Твоя-то жена ему и так без надобности.
Я нахмурился. Если он прилетел не с приказом немедленно вернуть Кору в объятия безутешной матери, то…
– Надежда, дядя, на тебя, – душевно заговорил вдруг душеводитель. – Понимаешь, Зевс ведь тебе слово дал. Повелел. Отдал дочку. И чтобы его слово – да против бабы…
И провел кадуцеем у горла. Слегка косящие глаза смотрели прямо и почти бесхитростно.
– Так что уж исхитрись и придумай, как ее оставить у себя – но так, чтобы и к матери возвращалась. Скажем, если она тебя безумно любит и об этом заявит…