– Ну и спасибо скажи, что не пришлось, – огрызается белокрылый и топорщит перья. – Геката, признайся – это ты ее…?
– Она показывала тебе свой сад? – Немезида многообещающе улыбается – интрига! – Что с того? Может, ей некому похвастаться новым видом цветов? Она дитя Деметры, а ты весь такой беленький у нас…
– О, великая Немезида, ты всегда даешь дельные советы. Сотейра! Мне нужны твои чары. Наколдуй мне крылья и рожу, как у Чернокрыла – и я буду вечно в долгу у тебя, ибо избегу высокой чести… ходить по садам царицы.
В очаге тлеют ароматные травы, воздух плывет сизым дымом, и голос Гекаты доносится совсем не из того места, где она была только что: когда успела?!
– О чем она говорила с тобой?
– О цветах, конечно. Ах, вот крокусы у меня почему-то не растут, а вот смотри, какие гиацинты, а эти розы специально для меня вырастила мама, чтобы я о ней вспоминала, ты не знаешь случайно, что это с моим мужем, если не знаешь – узнай, иначе я скажу ему, что ты ко мне приставал…
Смешок Гекаты донесся уже из другого угла (углов в этой комнате что-то многовато). Чернокрылый Онир наморщил нос, отпил из чаши в руке с таким видом, будто делает чаше одолжение.
– А он бы поверил?
– Что у меня совсем нет мозгов? Вроде как, он в этом убежден твердо. Но вот что я жить не хочу – в это, наверное, не поверил бы.
Эмпуса басовито смеется и опять что-то опрокидывает.
– Ага! Он бы не поверил! В Тартар сгоряча… на пару лет! а потом бы подумал: да нет, неправда!
– Так я это к чему… – бормочет Гипнос. – Геката, если ты ее еще ничем не опоила – умоляю, сделай это в ближайшее время. Мне… чтобы к нему… сейчас!!
Тизифона ежится. Сестру свою вспоминает. Мегару. Непочтительный смешок под руку, удар двузубцем… летает старшая Эриния все еще кривовато.
А Немезида ухмыляется до того широко, что кажется: дурное настроение Владыки – ее рук дело.
– Что – зол?
Геката опять смеется – теперь уже из разных углов, будто три ее тела поссорились и разошлись в разные стороны. Бесплотная рука подбрасывает в очаг душистых трав.
– Хуже! – визжит Гипнос. – Он не зол! Он – непредсказуем! Помнишь, пять ночей назад… просил у тебя целебный отвар? Это я ему под руку подвернулся. По своим делам летел, ничего не сказал даже!
– Ты – и ничего?! – грохочет Эмпуса.
– А что ему скажешь, когда к нему Гермес боится являться?! Гермес! Он мне заплатить пытался, чтобы я… чтобы какие-то вести передал! Я! Вести! За него!! Дурака нашел!!!
– Цыц… гусак, – бурчит Тизифона, которой в запале прилетело от бога сна белым крылом по лицу. – Расхлопался, разорался. Все уже знают. Всем хватает ума не соваться. А если тебе интересно, отчего это все – то вон, Прополос[1] попроси путь указать. Неужто она не знает?