Доказал ли?! Отнимет ли еще?!
Тартар даже подначивать не решался. Да и Ананка не предупреждала из-за плеч.
Знала: доказал и отнимет. Это же Громовержец. Эгидодержец.
Ему никто никогда не препятствовал.
Сколько я просидел на песчаной отмели, вслушиваясь в свой мир, – не помню. Ивы над Коцитом тревожно перескрипывались – косматые старухи, перемывающие косточки молодым соседям. Огненные валы Флегетона рвались вверх, кромсали мать-темноту, и споткнулись лошади Нюкты, везущие ее колесницу к выходу, и храп Эреба стал не таким сонным…
Тени толпами валили от входа, и в надрывных стенаниях тонул плеск хароновых весел: друг-Убийца выполнял свою работу на славу.
– Теперь ты понял, – устало и равнодушно обронила Судьба. – Будь прежним невидимкой – и вечно бросайся клеить трескающийся сосуд: скрепишь одну трещину – а вода вытечет через другие. Или будь Владыкой – и позволь твоему списку писаться как должно.
Как там вежливо говорить со своею Ананкой? «Помолчи, ради Хаоса?» – когда хотелось бы сказать: «Заткнись, чтоб тебя в Тартар?»
Промолчал. Снял шлем, направляясь к своему дворцу.
И Ананка цокнула языком одобрительно, потому что: какой невидимка, если – видно?
[1] Таларии – название сандалий Гермеса
[2] Панамфайос – Всепрорицатель. Один из эпитетов Зевса.
[3] Стратий – Воинственный. Один из эпитетов Зевса.
[4] Телейос – Всемогущий. Эпитет Зевса.
Сказание 13. О спорах и искусстве прядения нитей
И к сердцу холод льнет незримых глазу ножниц.
Чуть вьется жизни нить… Жужжит веретено.
Г. В. Голохвастов.
Златокрылый стрелок, сын брани и ласки, разве не вопросы без ответов ты любишь больше всего?
Стрела в чужое сердце – вопрос. Стрела-ответ ложится на твою тетиву с неохотой, а то в мире было бы больше счастливых пар.
Сын ярости и нежности, не задавался ли ты вопросом: может ли бог любить, как смертный?
Ведь ты же не будешь спорить, что смертные это умеют лучше. Прощают то, что бог бы не простил. Совершают безумства, которые измыслить не может Онир с его коварным жезлом сновидений.
Сходят в мой мир, что обозначает: они любят больше жизни.
Ответь мне, сын копья и пены, стрелял ли ты в Орфея? В Пигмалиона, полюбившего свое творение? В Кефала, отвергнувшего любовь богини и предложенное бессмертие ради жены?
Ладно, молчи, я отвечу за тебя: не стрелял. Или, может, промазал и никому об этом не рассказал. Полетел шутить жестокие шутки с остальными, бурча под нос: «Кто ж там знает, чем в него ударило. Предвечным Хаосом, что ли…»
Предвечным Хаосом. Силой, которую он породил и которая тоже любит пошутить, как ты, как твоя мать…