Вот только великой Эрос для ее шуток не нужны стрелы.
В то время как ты несешься посланцем своей матери, щедро раздаривая влюбленность, страсть, похоть, увлечение, опьянение – невидимая Эрос идет следом и касается одного из тысячи… смертных, всегда только смертных, потому что богам нечего положить на чашу ее весов, принести на ее алтарь.
Боги бессмертны, а потому не умеют любить больше жизни.
Так может ли бог полюбить, как смертный?!
Я долго задавал себе этот вопрос.
Но здесь, на черте пограничья, под вечно умирающим тополем – здесь я не буду спрашивать об этом ни себя, ни тебя, златокрылый стрелок.
Тебя – потому что тебе здесь не место, сын страдания… и страдания.
Себя – потому что теперь я знаю ответ.
Он падает с пальцев благоуханными – но внезапно алыми каплями.
Она вошла, пританцовывая, как шла тогда, по лужайке. И как никогда не ходила в моем мире: здесь она несла себя, величественно откинув голову, плыла медленно, с осознанием высоты своего положения, и не все тени осмеливались взглянуть…
– Сидишь в темноте, – сказала весело. – Владыке лень зажечь факелы?
Факелы ярко полыхнули золотом – и золотом отозвались искры в зеленых глазах.
Цвет лотоса. Говорят, где-то на острове посреди океана поселился блаженный народ – лотофаги. Жрут золотой лотос круглый год и пребывают в блаженном забвении – а больше им ничего и не надо.
Геката наверняка наведывалась на этот островок, и не раз.
– Я слышала, Танат наконец нашелся? Гермес утащил Ареса прямо с праздничного пира. Вовремя утащил: Гефест как раз взялся за молот, чтобы отучить кое-кого шептаться с чужими женами… И куда же пропал Железнокрылый? На Олимпе ведь прямо ставки на это делают! Афродита уверяет, что и его не миновало чувство любви. Эрот отмалчивается и крутит свой лук, Аполлон слагает какие-то песни о разбитом сердце, а Афина мудрее всех – она подозревает заговор. Так что случилось?
Отвечать не хотелось. Но слушать и смотреть – это еще хуже: наигранная, порожденная отваром лотоса безмятежность в глазах, довольный румянец, щебет – так, наверное, она разговаривает с нимфами на поверхности…
– Сизиф. Басилевс Эфиры. Сумел его сковать. Продержал в подвале полтора года.
– Ого.
Фррр! – взметнулся тяжелый гиматий, одолженный у Гекаты. Будто бабочка высвобождалась от крыльев… хотя разве может бабочка без крыльев стать красивее?
– Почему ты сам не освободил его? Впрочем, о чем я. Он подданный. Посейдон поступил бы так же. Знаешь, он умудрился на пиру вызвать Афину на соревнования в колесницах. И почти победил.
Сколько своего зелья Геката влила в Кору? Видно, с запасом, чтобы уж наверняка. Теперь вот ее глаза искрятся чересчур озорно, губы слишком алые, волосы…