— Как всегда, сир?
— Как всегда, Маршан.
В голосе узника по-прежнему звучали повелительные нотки, некогда заставлявшие трепетать всю Европу. Этот голос с восторгом слушали на поле боя тысячи и тысячи воинов, готовые совсем недавно по одному приказу узника с радостью расстаться со своими жизнями во имя славы империи и императора.
Мужчина в треуголке замер, задумчиво рассматривая развешанные над камином портреты дорогих для него людей. Его взгляд остановился на самом крупном из полотен, на котором живописец изобразил молодую женщину с правильными чертами лица.
— Ах, Мари — Луиза, ты навсегда разбила моё сердце, а осколки увезла с собой, — прошептал узник и перевёл взгляд на картину поменьше. — Мне так жаль, Жозефина... Пойдём, Маршан...
Довольно тяжело, узник, сопровождаемый верным слугой, направился к двери и вышел из помещения наружу. Не погодилось. Небо плотно затянули сумрачные облака, готовые вот-вот исторгнуть на остров всю влагу, что впитали от мрачного и хмурого океана. Совсем недалеко от тропинки, круто уходящей вниз, сушу, словно намеренно тюремщики обрубили своей ненавистью в крутые каменистые обрывы.
Милостиво кивнув крупной головой солдатам из пятьдесят третьего полка, узник, натянув на голову поглубже треуголку, защищаясь от порывистого ветра, обратился к старому слуге:
— Посмотри, Маршан, как они по-прежнему боятся меня. Нелюди, хвастающие друг перед другой своей цивилизованностью, засадили меня, как дикого зверя, в клетку, из которой невозможно выбраться. Как они меня боятся! И в надсмотрщики поставили самого отъявленного негодяя, которого смогли найти — пустышку Лоу!
— Да, всё так, сир, — поспешил поддакнуть верный слуга, ёжась от порывов холодного ветра, принёсшего с собой непередаваемый запах океана.
Гнев узника быстро прошёл:
-Я очень плохо себя чувствую в последнее время, Маршан, — признался человек в треуголке. — Снова бьёт озноб. Ещё эти боли в желудке... Что-то съедает мой организм изнутри. Меня не смогли убить ни пулей, ни ядром. Теперь, похоже, пробуют исправить ошибку при помощи яда.
Маршан промолчал. Совсем недавно генерал Гурго сетовал на такие же симптомы. Генерал имел неосторожность выпить бутылку вина, предназначенную для узника, а затем свалился в постель и очень долго жаловался на колики в районе живота. Та версия, что сейчас озвучил человек в треуголке, вполне могла быть правдой. От прохвостов — англичан можно ожидать любой подлости.
Свежий морской ветер резким порывом, не встречая на своём пути почти никакой преграды, лишь чахлый кустарник и несколько деревьев, развеял полы кителя, и узник остановился, закрыл глаза и глубоко вдохнул свежий воздух: