Последняя мысль подсказала мне блестящую идею. Конечной целью являлся мой родной мир. Относительно неплохо я помнил всю свою жизнь, от детского садика до первого перехода в мир полинезийцев. По всей вероятности, судя логике мышления, я смог бы проявиться в любом пункте из своего прошлого, стоило только вспомнить детали и сконцентрироваться на определённом месте.
Если выбрать подходящий момент, года за три до атомной катастрофы, то можно организовать полномасштабную эвакуацию в наш мир тысяч и тысяч обречённых людей. Кого-то удастся легко убедить, ведь многие недовольны той жизнью, которую ведут. Кто-то покинет прежнее место в надежде улучшить свою жизнь, а если хоть немного намекнуть, что ожидает человечество в ближайшем будущем, нас просто сметёт поток беженцев...
Конечно, для реализации таких замыслов необходимы огромные финансовые ресурсы. Даже сейчас мы можем предложить в качестве товара на многие овощные базы с десяток экзотических, никому не известных фруктов с фантастическим вкусом в неограниченном количестве. А животные? За пару реликвий, которые разгуливают вокруг меня в огромных количествах, любой институт выложит все наличные деньги. К тому же продав свои квартиры, мы тоже получим немалую сумму, достаточную для возведения жизнеспособного посёлка.
Довольно взволнованный открывающимися перспективами, подошёл к повреждённому зеркалу заднего вида и окончательно отломал его. Нужно тщательно подготовиться для первой разведки.
Держа в руках овальный предмет, отражающий солнечные блики понял, что являюсь обладателем довольно редкой и ценной вещицы для нашего пока первобытного общества. Тщательно рассматривая отражение своей физиономии, быстро убедился в том, что в таком виде вряд ли смогу безбоязно появиться на улицах родного города. Сразу же, с первой минуты проникновения, бесспорно, привлеку ненужное внимание к собственной персоне. Если спутанные волосы и грубую внешность ещё можно как-то объяснить, то устрашающий узор, покрывший щёки, нос, лоб и подбородок вряд ли оставит кого-либо равнодушными.
После нескольких безуспешных попыток изменить внешность, невольно пришёл к мнению, что Тангароа намеренно укрепил мою идентичность, запретив вносить коррективы и изменения. Возможно, так ему было проще работать со мной. Бросив пытаться изменить лицо, я сосредоточился на татуировках. Через некоторое время удалось полностью подчинить себе сознание полинезийского воина, и я не встретил практически никакого сопротивления, когда принялся удалять родовые и иерархические признаки и знаки. Для меня они ровно ничего не значили. Для моих же спутников-островитян благодаря ним я являлся открытой книгой. Мне не нужно было ничего рассказывать о себе — всё необходимое они могли легко 'прочесть' на тайном языке, отображённом на коже. Черепа, фигуры людей, калипоуло, кости и другие изображения многое могли поведать посвящённому. Сколько врагов и когда я убил, много ли у меня родственников, из какого рода происхожу и как далеко заплывал во время походов. Целая жизнь, вместе с памятью о десятке поколений не оставили почти ни одного чистого участка на теле.