Музей предлагает внимательному читателю Чехова документальные источники, а дело экскурсовода обобщить их в ясную картину эпохи.
Вот странички рукописи и первое издание рассказа «Мужики» с описанием голода, нищеты, пожаров, драк, пьянства, разгула кулачества. Все, что было характерно для всех деревень царской России, или, как называл Чехов, «казенной страны России», все, что описано в рассказе, Чехов видел здесь, в Мелихове.
И вот перед нами виды старого Мелихова. Прочтите начало рассказа: «В воспоминаниях детства родное гнездо представляется ему светлым и уютным, удобным, теперь же, войдя в избу, он даже испугался: так было темно, тесно и нечисто. Приехавшие с ним жена Ольга и дочь Саша с недоумением поглядывали на большую, неопрятную печь, занимавшую чуть ли не пол-избы, темную от копоти и мух. Сколько мух! Печь покосилась, бревна в стенах лежали криво, и казалось, что изба сию минуту развалится. В переднем углу, возле икон, были наклеены бутылочные ярлыки и обрывки газетной бумаги, это вместо картин. Бедность, бедность!»
Рисунок М. П. Чеховой изображает одну из мелиховских изб, точь-в-точь похожую на это описание. В витрине — старые фотографии жителей Мелихова: крестьян, ремесленников, трактирщиков, купцов, нагрудные знаки сельского старосты и волостного судьи.
Центральный, кульминационный пункт рассказа «Мужики» — страшная картина пожара. По воспоминаниям современников, этот пожар действительно был в Мелихове. Мно гие подробности Чехов точно отразил в рассказе. Кстати, после этого пожара Чехов построил среди деревни пожарный сарай и купил полное пожарное оборудование. Сарай сохранился и поныне. По архивным документам и воспоминаниям об этом пожаре удалось выяснить трагическую судьбу одной мелиховской крестьянской семьи, жившей в непосредственной близости к усадьбе Чехова.
Изба бабки Веры была в середине Воробь-евской слободы, на самом юру. В маленькие оконца были видны с одной стороны частокол усадьбы Чехова и ворота в усадьбу его соседа Варенникова, а с другой стороны —
трактир Деева. Варенниковские ворота, сделанные из двух елей, вкопанных вверх корнями, царапали небо, как щупальца осьминога, цеплялись за прозрачный чеховский сад.
Рядом с бабкой Верой был еще трактир и постоялый двор Егора Ивановича Зязина. И хотя от него до помещичьих усадеб было не более 50 сажен, ямщики брали за этот проезд пятиалтынный сверх договоренной оплаты, потому что лошади тонули в грязи по самое брюхо.
И днем и ночью слышалась здесь такая страшная ругань, что богобоязненная бабка вздрагивала и крестилась. Ей казалось, что в грязи и ругани и в ее беспросветном одиночестве виноваты мозолящие глаза замысловатые ворота и что, наверное, также выглядят ворота в чистилище.