Ты тоже мой лучший друг.
– Несмотря на то, что мне нравятся парни?
– Даже если ты гомик стоимостью в два доллара, – хихикнув, заверила она. Она
пыталась отнять у него распылитель, но Лейну нравилось наливать разные виды
газировки в стакан. – Отдай.
– Гомик за два… туни? – Лейн нажимал кнопки в поиске «Доктора Пеппера».
– Два доллара. Ты сказал туни? Ты выжил из ума. Верни мне эту штуковину. – Она
попыталась допрыгнуть, но роста была невысокого, а Лейн был ростом метр девяносто и
стоял на табурете.
– Туни – двухдолларовая монетка. В Канаде есть такие. И долларовые монетки
тоже. Знаешь, как их называют? – Он направил на нее распылитель. – Ну же, угадай.
– Если скажешь уани, я не поверю.
– Нет. Луни. В честь гагары. Это птица такая. Не знаю, есть ли они здесь.
– О, у меня тут сидит один дятел. И он даже не птица, – прощебетала она, а Лейн
ухмыльнулся и обрызгал ее из распылителя. Слегка, но она завизжала – прям как девочка, лукаво заявил он – и бросила в него трубочку, подстаканник и шпажку с ананасом. Ими
обычно украшают напитки.
– Да что с тобой такое? – Она испепеляла его взглядом, но Лейн заметил, что не
очень–то и гневным был ее взор.
– Знаешь что? Никто и никогда не делал для меня подобного.
– Не швырялся в тебя предметами? Ни на минутку не поверю.
– Не думаю, что так тоже кто–то делал, но я имею в виду… не заступался за меня.
Ты раскипятилась. Ясно, что речь шла о тебе, но немного ведь и обо мне, да?
Зоуи посмотрела на него так, что Лейн смутился. И ощутил нечто похожее на смесь
привязанности и эмоций, испытываемых братом к сестре.
– Речь шла и о тебе, – тихо сказала она, вытирая распыленную содовую. – Может,
они смогут смириться? Такое случается.
– Твои смогли?
– О, да. Мать не хотела, чтоб грехи против природы выставили ее дурой в глазах
людей. Когда я дома, она надевает на меня шляпу и водит на воскресную службу.
Рассказывает всем о моих новых тату, что я – лесбиянка, и что она вряд ли станет еще
счастливее и все равно меня любит.
Лейн вытаращился.
– Пообещай, что я никогда–никогда с ней не встречусь. Она меня пугает.
– Да уж. Но когда я ей на это указала, она ответила, что если бог создал меня
бисексуальной, то ей надо быть такой, какой бог создал ее. И если я считала, что не могу
привести домой подружку, чтоб они познакомились, мне стоит думать лучше. Она моя
мать. Если б моя дочь была лесбиянкой – что… не знаю… нормально, не спрашивай – она
была бы ее бабушкой. Поэтому не могла бы я перешагнуть через себя и удостовериться, что за обедом мои татуировки будут прикрыты. – Зоуи рассмеялась и раскинула руки в