колледже и о случае, из–за которого он был сослан в младшую лигу с тяжелым грузом на
плечах и полыхавшим внутри пламенем. Он мечтал всем доказать, что они не правы.
Алекс выслушал историю Джареда, которую однажды вечером он практически выблевал
в каком–то безымянном отеле. Он похлопал его по плечу, принес воды и уложил в
постель.
И он спал с ним. Он не трахнул Джареда и не позволил Джареду трахнуть его. И
хотя Алекс спокойно относился к минету, здесь тоже не сложилось. В отличие от других
парней он не был «натуральным натуралом», зато был стойким северным парнем. Он
забрался на дрянную двуспальную кровать и обвил руками Джареда, который в то время
был пуглив, как дикий кот, и опасался тех, кто смотрел в его сторону, будто хотел помочь.
Утром Алекс сказал, что он должен незамедлительно избавиться от синдрома
обиженного любовника и с кем–нибудь переспать, потому что единственный способ что–
то пережить – двигаться дальше. И, может, Джаред позабыл, но девчонки сходили с ума
от историй о разбитом сердце.
Философия грубовата, но оказалась правдивой. Джаред помнил первую девицу, с
которой лег в постель, чьего имени он не знал, но похожа она была на зайчика из
«Плейбоя» и смышлена была не по годам. Ноги у нее были километровыми, а ногти
очень–очень длинными, после них на спине остались рубцы. И что с того, что после ее
ухода он разрыдался в душе? Было невероятно хорошо, но не с ней он должен был
находиться в постели. Он был глупым ребенком чуть за двадцать. Было сложно постоянно
терпеть сердечную боль, трудно просыпаться в гостиничном номере или в темном
автобусе и думать, что все шло не так, что он не должен был здесь находиться.
Множество парней считали так же насчет ХЛВП. Джаред даже был знаком с
некоторыми, кто полагал, что они должны находиться в местечке получше, зарабатывать
миллионы игрой в хоккей на идеальном ледовом покрытии и ночевать в пятизвездочных
отелях, путешествовать на самолетах, а их трапезу должен готовить шеф–повар для
гурманов. Но никак не играть три матча за три дня, не перемещаться по стране в автобусе, как поэт–битник из пятидесятых, не питаться сэндвичами из холодильника или холодной
пиццей, не пить апельсиновый сок из теплой пачки и не кататься по льду, больше
напоминавшему поверхность Луны, чем стекло. Джаред не сомневался: любой из его
лиги умел отлично играть. Особенно если б им не нужно было засыпать в Лас–Вегасе,
чтоб проснуться в Юте и играть там матч, а потом спустя два дня попасть в Орландо.
Он бы с удовольствием посмотрел, как парни из привилегированных клубов