– Да, ваше величество, недурна. Но дело вовсе не в этом, она лично знакома с вашим наследником Конрадом, будущим королем Иерусалима.
В глазах Фридриха мелькнул интерес.
– Вот как, – удивился он, – и кто же она?
– Ваше величество, она много чего наговорила, всяких небылиц. Что она вдова последнего правителя Азербайджана, и что она, мол, играла с вашим сыном. Уж не знаю, чему верить?
– Где она сейчас? – спросил Фридрих.
– Здесь, в приемной. Я подумал, что лучше сказать вам об этом. Несмотря на всю нелепость ее притязаний.
– Приведите, – нетерпеливо сказал Фридрих.
В приемном зале среди двух десятков разодетых в пух и прах придворных, Лада привлекала внимание своим скромным видом и неприкаянностью. На ней было монашеское одеяние, которое ей пришлось одеть в тот злополучный день, чтобы не выделяться среди участниц церковного хора, но на ней не было белого головного убора, и она не опускала глаза долу. Однако любой, взглянув на Ладу, сказал бы, что она не монашка. И дело было даже не в том, что она была вызывающе красива, а в выражении ее лица. В том, как она встречала каждый взгляд, брошенный на нее. Несколько бравых офицеров из родовитых фамилий прохаживались уже кругом нее, готовясь вот-вот вступить в разговор. Лада разглядывала фрески на стенах. Композиция была еще не закончена. Одна стена была еще в лесах, на которых трудились художники. Когда из аудиенц-зала выбежал секретарь легата и стал манить Ладу к себе, она не сразу заметила его, а, заметив, неспешно пошла к нему.
– Быстрее, быстрее, – задыхаясь от волнения, торопил секретарь, – его императорское величество не привык так долго ждать.
Стоявшие у дверей стражники распахнули лишь одну створку, поскольку обе отворялись лишь для короля. Но Лада, каким неведомым чутьем поняла, что это означает, и стала, как вкопанная.
– Что? В чем дело? – спросил секретарь.
– Пусть откроют вторую половину дверей, – потребовала Лада.
– Ты сошла с ума, – зашипел секретарь, – обе половины открывают для царственных особ.
– А я и есть особа, – кратко ответила Лада.
– Прекрати немедленно, – сказал секретарь, – не безумствуй, ты все испортишь.
– Я с места не сдвинусь, пока не откроют обе половины, – тихо произнесла Лада.
Вся приемная зала с интересом наблюдала происходящее. В открытую половину дверей секретарь видел недоуменное лицо легата. Рене стал подавать ему знаки, но тот сделал страшные глаза, и секретарь побежал к нему, чтобы объяснится.
– Что происходит? – спросил Фридрих, отрываясь от беседы с арабским математиком, стоявшим подле трона, видя некую суету перед собой.