Совершенно не умея танцевать, он сделал первый прыжок из цепочки. По всем законам бытия ему полагалось бы упасть, шлепнуться, разбиться. Он не держал спину, а отлетевшая назад нога должна была утащить его за собой. Этого не случилось – наоборот, возникло ускорение для второго прыжка; второй стал основанием для третьего; дуга сложилась неожиданным образом; нарисовался в снегу сверкающий круг, и, влетев в самую его середину, Н. стал медленно взмывать и опускаться, словно на батуте; ноги меж тем творили чудеса и справа, и слева, и сзади, раскидывая снежинки четкими сдвоенными ударами.
Он только не знал, как же теперь опуститься и остаться на земле…
Соледад стояла прямо, как молоденькое деревце, и улыбалась. Аплодисменты не стихали, и она знала, что публика после формального завершения концерта все-таки ждет его продолжения. Маша за ее спиной уже наверняка шуршала нотами, раскрывая их новинку, их изюминку, романс, обреченный на бешеный успех, – «Нет, не люблю я вас».
Это был победный марш всех брошенных женщин в мире – а в зале сидели главным образом одинокие дамы, и они душу бы отдали за искру надежды.
Собственно, когда Булахов сочинял этот романс, перед глазами его были стихи, написанные мужчиной, весьма кокетливые стихи – и только. Но потом какая-то женщина догадалась, что с ними нужно сделать. И дописала два куплета.
Сама Соледад услышала этот романс в женском исполнении очень давно и запомнила только две строчки: «Любила ли я вас? Быть может, и любила…» Они были пропеты с таким очаровательным легкомыслием, что Соледад пришла в восторг: вот именно так и нужно расставаться. Этот восторг длился довольно долго – вплоть до развода с первым мужем, от которого она ушла с одной спортивной сумкой через плечо, ушла без особой трагической причины, а чтобы настоять на своем. Она могла себе это позволить – покойный дед оставил ей квартиру и неплохие деньги.
Когда же ей самой пришлось расставаться, глядя вслед уходящему, было, разумеется, не до романсов. И она вспомнила вставленные в известный текст неведомой дамой строчки несколько месяцев спустя. Тогда она уже сжилась с тоненькой железной занозкой в сердце, хотя еще не научилась двигаться так, чтобы не было больно.
Поиски романса в нотной библиотеке по Интернету через заветные строчки не дали ничего – потом только Игорь додумался искать всех его исполнителей и набрел на исполнительниц. То, как расправились с романсом сестры Лисициан, Соледад не понравилось – но она получила заветный текст!
В новом синем платье (оттенок безупречно гармонировал со светлыми волосами, а зеленое она поклялась больше не надевать), в новых туфельках с тонкими острыми каблуками, Соледад слушала аплодисменты и, уловив привычным ухом их угасание, подняла обнаженную руку. Она потребовала молчания – она его получила.