Он холодной небрежности в тоне Сида не по себе сделалось даже Каролине, хоть слова были обращены и не к ней.
–Каролина, душа моя, если вас не затруднит, не могли бы вы присесть? А то, когда перед тобой навытяжку стоят два таких юных ангелочка, начинаешь чувствовать себя древним антиквариатом. Не самое приятное чувство.
Каролина села, недовольно хмурясь. Правда, она не до конца решила, кем больше вызвано недовольство – герцогом, его оруженосцем или её собственным поведением.
– Возможно, вы, сударь, – обратился Сид к Питеру, – пожелаете продолжить разговор, начатый вами прошлой ночью?
– Простите, сэр, но я считаю, что в обществе госпожи герцогини это неуместно.
– Почему же? – поудобнее устроился в кресле маршал.
Питер скользнул по Каролине взглядом:
– Это может доставить ей неприятности.
– Вы полагаете? – глаза Сида нехорошо блеснули. – Сударыня, наш разговор доставляет вам неудовольствие?
–Это во многом будет зависеть от того, что является его темой. Из обронённых фраз я успела понять немногое.
– Я охотно ввиду вас в курс нашей беседы, миледи. Представьте себе моё удивление, дорогая, когда я, посвятив вечер борьбе с гидрой революции, по возвращению домой нашёл оплот вольнодумства в моём собственном оруженосце?
– Оплот вольнодумства? Можно уточнить, что ваша светлость под этим подразумевает?
– Можно, – пригубил поданное вино маршал. – Моя светлость под этим подразумевает те красноречивые заблуждения, что господин Питер изволил высказать. Подумать только, мой собственный оруженосец проповедует революцию.
На красивом лице Питера отразилось замешательство:
– Я вовсе не проповедую никаких идей! – горячо возразил он.
– Не оправдывайтесь, – усмехнулся Сид. – Вольнодумство – сейчас это модно. Но отдаёте ли вы, салонные умники, себе отчёт в том, что последует за вашими речами? А последует за этим ровно то, чему вы вчера стали свидетелями: разорение, анархия, реки крови.
– Хотеть свободы не значит хотеть анархии!
Сид Кайл изысканным движением поднёс к губам бокал и отпил очередной глоток вина.
– То, как вчера вы, практически не задумываясь, не разбираясь, отдавали приказы вешать и стрелять в людей… – запальчиво начал Питер.
– Вы осмеливаетесь оспаривать мои приказы?
– Я не осмелился! Чему вы и были свидетелем, – с досадой ответил Питер. – Но я уже сказал вам, и готов повторить снова – отдавать приказ о казни без суда и следствия недостойно вас, милорд. Ни ваше имя, ни ваша слава этого оправдать не могут – напротив! Они лишь делают пятнающее вас пятно темнее и больше.
Сид Кайл стряхнул несуществующие крошки с тонких кружевных манжет, из которых, словно из нежной пены, выступали его узкие запястья и тонкие бледные пальцы.