Всё это было сказано с сияющей улыбкой, которая, впрочем, нисколько не смягчала резкости сказанных слов.
От такой отповеди Каролина оторопела.
– Кажется, – медленно роняла она слова, произнося их ледяным тоном, – мне, как и вашему оруженосцу, лучше не стоит обременять вас своим обществом. Прошу прощения за то, что…
– Не стоит извинений. Сядьте. Что вы всё время вскакиваете?
– Я собираюсь уйти. Сделать это сидя крайне затруднительно.
– Ну так не затрудняйтесь. Право слово, к чему нам ссориться из-за оруженосца? Или этот мальчик что-то значит для вас, моя дорогая?
– Я ссорюсь не из-за оруженосца, – не меняя тона, проговорила Каролина, и не думая выполнять требования мужа.
– Я не собака и дрессировать себя не позволю Ваш тон, милорд, я нахожу неприемлемым.
– Меня можно простить.
– Можно, – согласилась Каролина. – Но вряд ли стоит.
Она попыталась выйти.
Сид Кайл заступил ей дорогу.
– Каролина, полно вам. Я не хотел вас обидеть.
– Возможно и не хотели. Скорее всего, вам просто всё равно, обижусь я или нет. Вы каждый раз ухитряетесь задеть меня, так или иначе, и каждый раз твердите об отсутствии злого умысла. Поскольку на глупца, сударь, вы не походите и быть им, при вашей должности и репутации, по определению не можете, я могу сделать единственный напрашивающийся вывод – не обременённый умом вы считаете меня.
– Каролина, я прошу прощения за мою несдержанность. Учитывая вашу юность и неопытность мне следует быть терпимее. Примите же мои извинения и не будем ссориться по пустякам?
Будь на месте Сида Кайла кто-нибудь другой, Каролина не приняла бы протянутую ей оливковую ветвь примирения столь быстро. Но герцог ещё смущал её. Природная спесь, остроумие и гонор, что она отнюдь не стеснялась проявлять в других обстоятельствах, в присутствии маршала её покидали.
А ещё нужно для себя решить, чего в её сердце по отношению к человеку, что стал её мужем, больше – раздражения или восхищения?
– О чём вы думаете? – мягко спросил Сид.
– О вас.
– И что же вы обо мне думаете?
– А вы обо мне? – с вызовом бросила Каролина.
– Думаю, что ваша молчаливая строптивость забавна.
Интересно, этот человек бывает серьёзен? С женщинами, наверное, точно нет.
А с мужчинами? Когда он посылает своих солдат на смерть? Или казнит врагов? С ними он серьёзен?
Сид обнял её, твердой рукой прижимая к себе. Каролина чувствовала лбом шероховатую поверхность его колета, жесткость накрахмаленного жабо.
– Ты не хочешь никого пускать на свою территорию, малышка? – понизил он голос до интимного шёпота.
Вспомнив о жёстких объятиях в ложе оперы, о постыдном остром удовольствии, что вынуждена была с ним разделить, Каролина почувствовала, как вспыхнули щёки. Тело стало напоминать плавящуюся на солнце карамель.