На сей раз доктор не отступил, растерявшись от почестей, которыми его удостаивали. Наконец, справившись с собой, он произнес:
— Бл… Благодарю вас, Ваше Превосходительство.
Император слегка сощурил глаза:
— Вы понимаете серьезность обязательств своей должности? Я делаю это, потому что моя вера в вас велика.
— Я… попытаюсь не разочаровать вас, Ваше Превосходительство.
— Служите так, — проскрипел Палпатин, — как будто сама ваша жизнь зависит от этого.
Доктор низко поклонился, и Палпатин отвернулся — довольный собой. Он, конечно же, внимательно изучил файл человека, прежде чем принять это решение — хотя тот факт, что лорд Вейдер доверял ему настолько, что назначил сначала в свой штат, а затем и на лечение сына, был уже значительным аргументом.
Император, давший сейчас почесть такой должности, сделал это способом, который часто применял в своих целях: личное признание и несколько добрых слов со стороны монарха создавали лояльного слугу на всю жизнь — особенно, когда они совмещались с тонкой угрозой.
Именно в таких людях нуждался Палпатин, размещая их в окружение нового джедая — в верных вассалах, преданных Палпатину и потому непоколебимых — рано или поздно мальчик проверит каждого из них.
Эта мысль направила внимание Палпатина к Маре, остающейся рядом с дверью после того, как вышел доктор; ее красновато-каштановые волосы смотрелись яркой вспышкой в приглушенных тонах комнаты.
— Это не относится к тебе, дитя, — скомандовал Палпатин, когда она также повернулась, собираясь уйти.
Небольшое сжатие челюсти было единственным видимым признаком ее расстройства, хотя она повиновалась без возражений — как всегда.
Палпатин вступил на приподнятое основание, на котором располагалась кровать; на фоне темных богатых покрывал израненная, покрытая синяками кожа мальчишки казалась бледной.
От Вейдера действительно потребовалось много усилий, чтобы подчинить своего сына.
Он рассматривал его, склонив голову, когда Мара подошла ближе.
— Он совсем не похож на мать, только на отца, — в конце концов произнес Император, понимая, что ему это нравится, и зная, что она не поймет.
Она, разумеется, даже не предполагала, кем он был — ничего, кроме того, что он джедай. Как бы Палпатин ни доверял своей привилегированной «руке», он не имел привычки разбрасываться ценной информацией. Он предоставлял ей лишь то, что необходимо для работы — а данная информация пока такой не являлась. Знание давало власть, а Палпатин никогда не наделял властью без надобности.
Особенно, когда это могло помешать его целям — выбор времени для открытия этой специфической части информации являлся весьма деликатным; Мара была нужна ему для достижения определенного результата — и такое знание сейчас лишь исказило бы ее мнение относительно джедая и их взаимодействия.