У всякого железа есть одна противная особенность: вблизи моря оно ржавеет практически мгновенно. Потому содержат его в наглухо зашитых мешках из мягких и просаленных шкур и без особой надобности не достают. На ночь эти мешки скидывают на берег поближе к спящим. А потом их приходится поднимать на борт.
Оружие к походу готовят еще до воды: его натирают бурым рыбьим жиром. Ужасно вонючим и непригодным для внутреннего употребления. Этот рыбий жир ценится очень высоко, потому что его изготовление обходится довольно дорого. Добывают его из трески, сразу, едва рыбу берут из моря. Такова технология. И рыба тут желательна определенных размера и жирности.
Когда начинается дождь, на лодке первым делом спасают железо, потом – хлеб и другие припасы, потом, насколько получится, сберегают одежду. О себе думают в последнюю очередь.
У каждого на лодке есть свое место, и еще до выхода в море ты должен закрепить мешки так, чтобы их не таскало по ногам при всякой волне.
Обычно без дела по лодке никто не шлындрает – за это можно получить взбучку от ветряжного, даже когда лодка идет под парусом, – ну разве что только по крайней нужде, когда подходит твоя очередь к отхожему ведру.
А еще здесь действуют правила, за несоблюдение которых иногда приходится расплачиваться оторванными пальцами или купанием в холоднющей воде. Звучат они так: «Не твое – не трогай!», или «Не умеешь – не лезь!», или «Не знаешь – не говори». И другие подобные. Не ведаю, кто их придумал, но существуют они по делу. Я сам видел, как один юнец получил вантовым канатом по зубам, когда ветер взял парус.
А в другой раз кормчий утверждал, что дымчатые облака на горизонте сходятся к дождю, но оказалось, что к шторму. А мы отошли далеко от берега, чтобы идти полным ветром, и не успели вернуться. В результате двух человек на волне скинуло за борт. Вот так. Правила создаются не случайно.
И потому, когда сидишь на своей лавке у своего весла и меховина греет тебе спину, понимаешь, как в этой тесноте хорошо, спокойно и уютно. Потому что рядом, всего в шаге, затаилась какая-нибудь напасть, но, пока ты сидишь на своей лавке, она голову не поднимает.
Здесь у меня все под рукой: вот весло, а вот – уключина. Кстати, об уключине. Олег возьмет дань с Византии: по 12 гривен на уключину. То есть каждому гребцу столько причитается. Это произойдет через 45 лет после тех событий, которые мы хотим ощутить. Почти полвека! Странная, однако, цифра в договоре. Почему не 10 и не 15? Сильная у Вещего намечается бухгалтерия. Две гривны к десяти – это что, подоходный налог? А «чистыми» выходит десятка?